любимого дома.
– Простите мою тупость, мистер Кейпшоу, но я никак не могу понять ваши намеки и околичности. Почему бы вам прямо не назвать вещи своими именами. Итак, что же вам, в конце концов, от меня надо?
– Я предлагаю вам хотя бы на время отложить наши распри и обсудить взаимоприятные перспективы дальнейшего времяпровождения.
В голосе Брюса ей послышалась какая-то скрытая угроза, хмурое выражение его лица совершенно не соответствовало смыслу сказанного. Однако от улыбки он не удержался, заметив изумление на лице Дорис.
– Пожалуйста, не делайте попыток переубедить меня. С самого первого момента нашей встречи вы ощутили, как остро реагируете на мое мужское начало! Отрицать это бессмысленно, даже если вам это признание не доставляет радости. – Чувствовалось, что длительное препирательство с Дорис ему надоело. – Признаю, что был не прав, обвинив вас исключительно в материальной мотивации ваших поступков, в частности заключении брака. Более того, вполне вероятно, что за все время вашего краткого замужества вы не изменяли своему супругу.
Дорис пыталась следовать за его рассуждениями. И наконец, ее осенило: витиевато, в завуалированной форме, он собирается сделать ей вполне недвусмысленное предложение, ведь сейчас ее не сдерживают узы брака, значит, можно и… И она решила атаковать первой.
– Вот теперь я поняла вас. В браке я была паинькой, а теперь превратилась в сексуально озабоченную вдовушку, готовую поразвлечься с первым встречным. Доступный вариант, не так ли?
– Именно так. Вы не просто озабоченная, вы неудовлетворенная вдовушка, и я предлагаю вам помощь. – Нехорошая улыбка тронула его губы.
– Ошибаетесь. С чего бы это мне чувствовать себя неудовлетворенной? – Дорис пыталась говорить убедительно спокойно, но в ней нарастал гнев – реакция на очередное оскорбление. – Вы путаете себя и меня. Вот вы точно озабоченный магнат, финансовый гений с комплексом неудовлетворенности. Вам приходится вести монашеский образ жизни, потому что постоянная гонка за деньгами плохо сказывается на здоровье.
Дорис надеялась вывести Брюса из равновесия – он заслуживал мести. И это ей удалось. Он рывком поднялся из кресла, и женщине пришлось напрячь всю свою волю, чтобы тут же не отскочить к противоположной стене.
– Вы меня неправильно поняли, – почему-то счел необходимым пояснить Брюс. – Я хотел только сказать, что на повестке дня не может стоять вопрос о законном браке. Но это вовсе не означает, что я дал обет не касаться женщины. Кстати, не пытайтесь внушить мне, что для вас я стар.
– Нет, это вы неправильно поняли меня! Я вовсе не подозреваю вас в мужской несостоятельности. Но предпочитаю поверить вам на слово. Не стоит демонстрировать вашу потенцию, в этом нет необходимости.
В голосе Дорис сквозила злая ирония. То, что он решился так неприкрыто пригласить ее в постель, подействовало на нее как допинг. Моральные устои Дорис не допускали саму возможность случайного приключения. Ошибка Брюса заключалась в том, что он посчитал ее за своего рода Лолиту-переростка, и это-то и толкало его на подобный стиль общения.
Между тем головная боль нарастала, приступы ее становились непереносимыми. Порой Дорис казалось, что комната либо вращается вокруг своей оси, либо, по крайней мере, раскачивается. В моменты, когда боль только набирала силу, возникала мысль о том, как он собирается действовать дальше. Ситуация сложилась откровенно двусмысленная. Вид Брюса не предвещал ничего хорошего, она понимала: просто так от своих намерений он не отступится.
Когда Дорис бросилась вон из комнаты, то услышала его рык:
– Куда вас к черту понесло?!
Но ей было уже не до него, к горлу подступила тошнота. Дверь ванной, к счастью, оказалась рядом, и она ворвалась туда. Ее начало выворачивать, едва она склонилась над унитазом. Как ни странно, но в этот момент она вспомнила, как ненавидел любые проявления физической слабости Дейвид, может, в этом сказывалось его опасение стать для кого-нибудь обузой. Через несколько секунд боковым зрением она увидела, что рядом с ней остановились блестящие ручной работы туфли. Для нее было дополнительной мукой знать, что он стал свидетелем ее состояния.
– У меня приступ мигрени, – пояснила она слабым, но все же злым голосом.
Из последних сил она попыталась принять вертикальное положение. И тут она услышала шум воды. Брюс включил кран над раковиной. Испытывая к нему чувство, напоминающее благодарность, Дорис умыла лицо и прополоскала рот из стакана, который он вложил в ее трясущиеся руки.
– Почему вы раньше не сказали мне, что вам плохо?
– Для чего? – поинтересовалась она.
Ее шатало. Ей даже не хватило сил протестовать, когда он с тихими проклятиями обнял ее за плечи, чтобы не дать упасть. Дорис настолько была поглощена борьбой с болью, что не обратила внимание на фамильярность, с которой он обращался с ней в данный момент. Никаких эмоций его объятия не вызвали, она только чувствовала, что прижата к твердым мышцам его широкой груди. Правда, неожиданно возникло неясное ощущение того, что в нее потихоньку вливается энергия, исходящая от него.
Через несколько минут сильные руки уложили ее в кровать. Он убрал верхний свет, затем так быстро и ловко раздел ее, что, будь Дорис в другом состоянии, это насторожило бы ее. Но сейчас она испытывала только чувство благодарности за заботу.
Она не стала открывать глаза, когда почувствовала прикосновение ко лбу губки, намоченной в холодной воде. У Дорис возникло ощущение, что боль отступает. По телу разлилось блаженство.
– Может, позвонить вашему врачу?
– Нет, спасибо. Обычно приступ не длится долго. – А про себя она подумала: Господи, как он, наверное, сейчас проклинает меня! Угораздило же его связаться с дамой, которая впала в такое состояние.
Она с усилием приоткрыла глаза, но это спровоцировало новую атаку боли. Перед взглядом Дорис заплясали какие-то блики, но тем не менее она сумела посмотреть Брюсу прямо в лицо. Ей показалось, что в
