Когда он сделал шаг в направлении Дорис, она даже не успела испугаться, потому что в этот момент из спальни донесся детский плач.
– Что это? – с неподдельным изумлением спросил Брюс. Гнев и злость в его глазах уступили место растерянности.
– Вот видите, что вы наделали! – вскричала Дорис, глядя на него в упор. – Вы разбудили малышку.
– Малышку? – спросил он в полном недоумении.
– Это такое маленькое создание, мистер Кейпшоу, которое требует огромной любви и терпения. Мне жаль, что вам не довелось испытать все муки и радости, связанные со становлением человечка, и эти ощущения вам неведомы. – Дорис одарила Брюса всепрощающей улыбкой и направилась к коляске, установленной в спальне перед камином. Она извлекла оттуда орущий комочек и, глядя в раскрасневшееся от напряжения личико, проговорила:
– Ну что, этот ужасный дядя разбудил тебя?
Брюс не оставался в долгу.
– Между прочим, вы орали гораздо громче, чем я! – При этом он подозрительно уставился на женщину.
– Чей это ребенок?
Дорис не глядя на него принялась успокаивать Джулию.
– Уж не думаете ли вы, что мой? Если бы это было так, то родиться он был должен уже после нашей первой встречи. И вы вряд ли бы не заметили моего интересного положения. К тому же я была в купальнике. – В противном случае в длинный перечень обвинений в ее адрес он с удовольствием бы внес: распутная мать-одиночка, подумала она.
– Так где же этот… как его там… Лэм?
– А зачем он вам? – Дорис рассмеялась, представив себе лицо своего друга, узнай он, что стал героем вымышленного любовного приключения. – Кстати, знаете, чем он принципиально отличается от вас: он не лишен чувства ответственности. – Брюс понял ее намек по-своему. Голова его дернулась, как от удара.
– У вас очень злой язык! – тихо сказал он.
Дорис стало неудобно за вырвавшиеся у нее обидные для Брюса слова. В том, что он безответственный отец, его обвинить было нельзя. И она тут же постаралась загладить свою вину.
– Простите, я считаю, что вы очень внимательно относитесь к воспитанию Пола, а он отвечает вам сыновней любовью. – Она волновалась, говоря это. Брюс собрался произнести что-то, но Дорис перебила его: – Мне пора кормить ребенка.
Она повернулась спиной к нему, и вовремя, потому что на глаза у нее навернулись непрошеные слезы. Когда Дорис возвратилась из кухни с бутылочкой подогретой молочной смеси, от слез не осталось и следа, зато опять появилось желание дерзить Брюсу.
– Вы все еще здесь? – спросила она с сарказмом и осеклась.
Он стоял над коляской и внимательно рассматривал малышку, как бы стараясь найти знакомые черты. Брюс смутился, когда она застала его за этим немужским занятием.
– Смотрите, смотрите, я могу подождать, – сказала Дорис смиренно.
– Вот уж никогда не думал, что терпение может быть одним из ваших достоинств, – в тон ей ответил Брюс.
– Как видите…
– Это доказывает, что в каждом человеке можно отыскать что-нибудь хорошее. В вас, например, любовь к детишкам…
Дорис взяла малышку на руки и села в кресло. Проголодавшаяся Джулия стала искать материнскую грудь, при этом громко чмокая. Она сначала ткнулась в шею, потом в грудь Дорис. Та рассмеялась:
– Я бы не возражала, дорогая, но мама оставила тебе кое-что повкуснее.
На какое-то время, занявшись ребенком, Дорис забыла о существовании непрошеного гостя. На ее лице появилось новое просветленное выражение, а он неотрывно смотрел на нее с застывшей полуулыбкой.
Когда Дорис, наконец, подняла глаза, то поймала взгляд Брюса, от которого у нее перехватило дыхание, и она растерянно замерла.
К действительности ее возвратил писк ребенка.
– Мне надо поменять ей пеленки, – сказала она, укладывая девочку на кровать. А вы, пожалуйста, идите домой. Здесь вам делать нечего.
– Я уйду тогда, когда получу то, за чем пришел, – оповестил ее Брюс напряженным голосом, заставившим ее повернуть к нему голову.
– Но я же сказала вам, что скоро возвратится Лэм, и может возникнуть неловкая ситуация.
– Пусть возвращается. Я как раз собираюсь сообщить ему, что вы скоро переедете отсюда. Где он шлялся, когда вы болели и нуждались в помощи? – Возмущение Брюса было столь неподдельным и искренним, что просто поражало. Неужели он так переживал из-за нее?
Дорис уложила в коляску засыпающего ребенка и, повернув лицо к Брюсу, твердо сказала:
– Я останусь здесь. А вы поезжайте в свои владения и там ведите себя как тиран. Здесь это не пройдет.
– Вы никогда не сможете простить мне, что я купил Блэквуд. – Ей подумалось, что любовь к дому связана неразрывно с теми, кто там обитает или обитал. – Я могу понять тех, кому дорог родной очаг и все, что с ним связано, – продолжил свою мысль Брюс. – Я заботился о нашем доме.
