Её плечи дрогнули и замерли, словно она была привязана к столбу и давно уже оставила надежду на спасение, только по телу пробежал последний, инстинктивный трепет протеста.
Ей представилось, что, даже если бы Гейл Винанд застал её в постели в объятиях Рорка, потрясение было бы не так сильно. Этот рисунок являл Рорка больше, чем его тело; рисунок был ответной реакцией и был равен силе, исходившей от Гейла Винанда; он одинаково потрясал и её, и Винанда, и самого Рорка, он взрывал их жизнь, и внезапно ей стало ясно, что в их жизнь вторглось неотвратимое.
— Нет, — прошептала она, — это не может быть совпадением.
— Что?
Она подняла руку, мягко отстраняя вопрос, подошла к эскизу. Её шаги на ковре были беззвучны. Она увидела резкий росчерк в углу — Говард Рорк. Подпись не так ужаснула её, как сам рисунок. Она была точкой опоры, почти приветствием.
— Доминик?
Она повернулась к нему. Он увидел на её лице ответ. И сказал:
— Я знал, что тебе понравится. Прости за банальность выражения. Сегодня что-то не идут слова.
Доминик прошла к дивану и села, прижавшись спиной к подушкам, так ей легче было сидеть прямо. Она не сводила глаз с Винанда. Он стоял, облокотясь о каминную доску, вполоборота к ней. Он смотрел на эскиз. Ей было не укрыться от рисунка — он отражался на лице Винанда как в зеркале.
— Ты его видел, Гейл?
— Кого?
— Архитектора.
— Конечно, видел. Меньше часа назад.
— Когда вы познакомились?
— В прошлом месяце.
— Всё это время ты был знаком с ним?.. Каждый вечер… когда приходил домой… за ужином…
— Ты хочешь сказать — почему я не сообщил тебе? Мне хотелось получить эскиз и показать тебе. Дом виделся мне таким, но объяснить этого я не мог. Наверное, никто не смог бы понять, что мне надо. Он смог и сделал проект.
— Кто?
— Говард Рорк.
Ей хотелось, чтобы Гейл Винанд произнёс его имя.
— Как вышло, что твой выбор пал на него, Гейл?
— Я перерыл всю страну. Все здания, которые мне нравятся, построены им.
Она медленно кивнула.
— Доминик, я исхожу из того, что теперь тебе это безразлично, но знаю, что выбрал того самого архитектора, которого ты, не жалея сил и времени, старалась развенчать, когда работала в «Знамени».
— Ты всё прочитал?
— Да, прочитал. Ты вела себя странно. Очевидно, что ты восхищалась его работами, а его самого ненавидела. Но ты защищала его на суде по делу Стоддарда.
— Да.
— Ты даже работала с ним. Та статуя, Доминик, она ведь была создана для его храма.
— Да.
— Странно. Защищая его, ты потеряла работу в газете. Я этого не знал, когда остановился на нём. Не знал и о суде. Я забыл его имя. Можно сказать, Доминик, что это он дал тебя мне. Та статуя из его храма. А теперь он даёт мне дом. Доминик, почему ты ненавидела его?
— Я не ненавидела его… Это было так давно…
— Пожалуй, теперь это не имеет никакого значения, правда? — Он показал на эскиз.
— Я не видела его несколько лет.
— Ты увидишь его через час. Он приглашён к нам на ужин.
Она очертила рукой спираль на спинке дивана, чтобы убедиться, что владеет собой.
—
— Да.
— Ты пригласил его на ужин?
Он улыбнулся, вспомнив, как не любил приглашать гостей. Он сказал:
— Это другое дело. Он мне нужен здесь. Наверное, ты плохо его запомнила, иначе ты бы не удивлялась.
Она поднялась:
— Хорошо, Гейл. Пойду распоряжусь. Потом оденусь к ужину.
Они стояли в гостиной напротив друг друга. Она подумала: как просто. Он был здесь всегда. Он был движущей силой всех её действий в этом доме. Он привёл её сюда, а теперь пришёл заявить своё право на место в доме. Она смотрела на него. Она видела его таким, как в то утро, когда в последний раз проснулась в его постели. Она поняла, что ничто не мешает живой сохранности его образа в её памяти. Она поняла, что это было неизбежно с самого начала, с того мгновения, когда она увидела его в карьере каменоломни. Неизбежен был и этот момент в доме Гейла Винанда, и она ощутила покой, поняв, что кончилось время её решений, — до сих пор действовала она, с этого момента решения будет принимать он.
Она смотрела прямо перед собой. Её взгляд был чист и строг, как перед боем, её тело — хрупко и женственно, руки спокойно опущены вдоль длинных прямых складок чёрного платья.
— Добрый вечер, мистер Рорк.
— Добрый вечер, миссис Винанд.
— Позвольте поблагодарить вас за проект нашего особняка. Это будет самое красивое из ваших сооружений.
— Иначе и не могло быть по характеру поставленной передо мной задачи, миссис Винанд.
Она медленно повернула голову:
— Какую задачу ты поставил перед мистером Рорком, Гейл?
— Именно ту, о которой я тебе рассказывал.
Доминик подумала о том, что же Рорк услышал от Винанда и что заставило его согласиться. Она направилась к креслам, мужчины последовали за ней. Рорк сказал:
— Если проект вам нравится, то заслуга принадлежит в первую очередь мистеру Винанду, его идее.
Она спросила:
— Вы делите успех с заказчиком?
— Некоторым образом да.
— А не противоречит ли это, насколько я помню, вашим профессиональным убеждениям?
— Зато согласуется с моими личными убеждениями.
— Боюсь, этого я никогда не могла понять.
— Я верю в преодоление, миссис Винанд.
— Вам пришлось что-то преодолевать, когда вы работали над этим проектом?
— Нежелание испытывать влияние заказчика.
— Каким образом?
— Мне нравится работать на одних и не нравится — на других. Хотя и то и другое несущественно для результата. На сей раз я был уверен, что дом получится таким, каким он и получился, только потому, что я создавал его для мистера Винанда. Это нужно было преодолеть. Или, точнее сказать, мне пришлось работать с этим ощущением и вопреки ему. А так работается лучше всего. Сооружение должно превзойти зодчего, заказчика и будущего владельца. Так и получилось.
— Но здание — это ведь ты, Говард, — сказал Винанд. — Всё же ты архитектор.
На её лице впервые отразилось волнение, она испытала лёгкий шок, услышав имя Говард. Винанд этого не заметил. Но Рорк заметил. Он взглянул на неё — первый прямой контакт. Она не могла ничего понять по его взгляду, только прочла в нём подтверждение той мысли, которая обожгла её.
