то, что ты думаешь обо мне. Я всего лишь такой же, как любой другой мужчина, с которым ты была в постели — и как любой, который там будет.
Она сказала:
— Точнее, ты бы очень хотел быть таким же, как любой другой мужчина. И еще, ты бы хотел думать, что не было ни одного другого мужчины — в моей кровати.
Он смотрел на нее, не произнося ни слова. Затем спросил резко:
— Ты… уличная женщина?
Она спокойно ответила:
— Нет.
Он вскочил на ноги:
— Тогда кто ты?
— Сядь.
— Отвечай.
— Я приличная девочка, которая учится в Технологическом институте, и чьи родители вышвырнули бы ее из дома, если бы узнали, что она разговаривала на улице с незнакомым мужчиной.
Он посмотрел на нее: она сидела на ступеньках у его ног, глядя вверх ему в лицо. Он не видел ни страха, ни мольбы в ее глазах, только вызывающее спокойствие.
Он спросил:
— Почему ты так поступила?
— Я хотела узнать тебя.
— Зачем?
— Мне понравилось твое лицо.
— Ты маленькая глупышка. Если бы я был кем-нибудь другим, я, может быть… действовал бы иначе.
— Но я знала, что ты не кто-нибудь другой.
— А разве ты не знаешь, что так делать нельзя?
— Мне все равно.
Он внезапно улыбнулся, спросив:
— Хочешь, я кое в чем признаюсь?
— Да.
— Я ведь в первый раз пытался… купить женщину.
— Зачем же ты решил это сделать сегодня?
— Не все ли равно. Я шел несколько часов. И во всем городе нет дома, куда бы я мог войти сегодня ночью.
— Почему?
— Не задавай вопросов. Я не мог заставить себя подойти к какой-нибудь из… из тех женщин. Но ты… мне понравилась твоя странная улыбка. Что ты делала в такой час и на такой улице?
— Я поссорилась кое с кем, а денег на извозчика не было, я пошла домой одна и — заблудилась.
— Благодарю тебя за этот необычный вечер. Он останется незабываемым впечатлением о моей последней ночи в этом городе, и я унесу его с собой.
— Твоей последней ночи?
— Я ухожу на рассвете.
— Когда ты вернешься?
— Никогда — я надеюсь.
Она медленно поднялась и стояла, рассматривая его. Затем спросила:
— Кто ты?
— Если я даже и верю тебе, я не могу сказать этого.
— Я не могу позволить тебе уйти навсегда!
— Да и я бы тоже хотел тебя увидеть еще раз. Я ухожу недалеко. Возможно, я вернусь в город.
— Я дам тебе свой адрес.
— Нет. Ты живешь не одна. Я не могу войти в чей-то дом.
— Могу ли я прийти в твой?
— У меня нет дома.
— Но тогда…
— Давай встретимся здесь — через месяц. Если я буду еще жив, если я все еще смогу войти в город — я буду ждать тебя здесь.
— Я приду.
— Десятого ноября. Но давай встретимся при дневном свете. В три часа дня. На этих ступеньках.
—Да.
— Ну вот. Это такое же безумие, как и наша сегодняшняя встреча. А теперь тебе пора домой. Ты не должна разгуливать в такое время.
— Но куда пойдешь ты?
— Я буду идти до рассвета. А он уже через несколько часов. Пойдем.
Она не спорила. Он взял ее за руку. Кира пошла за ним. Они перешагнули через согнутые прутья изуродованного забора. Улица была безлюдна. Извозчик, стоявший далеко на углу, поднял голову на звук шагов. Он тронулся. Четыре подковы рванулись вперед, разрывая тишину.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Лео. А тебя?
— Кира.
Извозчик подъехал. Он протянул кучеру банкноту.
— Скажи ему, куда тебе нужно ехать, — сказал он.
— До свидания, — сказала Кира, — через месяц.
— Если я еще буду жив, — сказал он, — и если не забуду.
Она вскарабкалась на сиденье и, встав на колени, всматривалась в окошечко пролетки. Когда она тронулась, непокрытые волосы Киры всколыхнулись в воздухе, она смотрела на мужчину, который стоял, глядя ей вслед.
Извозчик завернул за угол, а она оставалась на коленях, только ее голова поникла. Беспомощная рука лежала на сиденье ладонью кверху; и Кира чувствовала, как кровь стучит в пальцах.
V
Галина Петровна каждое утро выговаривала:
— Что с тобой происходит, Кира? Ты не обращаешь внимания, ешь ты или нет. Ты не обращаешь внимания, мерзнешь ты или нет. Ты не слышишь тех, кто с тобой разговаривает. В чем дело?
Вечерами Кира возвращалась домой из института и, затаив дыхание, следила за каждой высокой фигурой, тревожно впиваясь глазами в каждый поднятый воротник. Она не надеялась найти его в городе; она не хотела его найти. Она никогда не задумывалась над тем, любит ли он ее. У нее не было никаких мыслей о нем, кроме той, что он существует. Но для нее оказалось тяжело помнить, что существует что-то помимо него.
Однажды, когда она вернулась домой, дверь открыла Галина Петровна с красными, заплаканными глазами.
— Ты получила хлеб? — было первым вопросом, брошенным в холодную щель приоткрытой двери.
— Какой хлеб? — спросила Кира.
— Какой хлеб? Твой хлеб! Институтский хлеб! Сегодня ты должна была его получить! Только не говори, что это вылетело у тебя из головы!
— Я совсем забыла!
