– Боже мой, – сказал я. – Вот она – половая зрелость.
Короче говоря, я должен был ее опробовать. И опробовал.
Через пять минут я спустился на кухню.
Мама поглядела в мою сторону и покачала головой.
– Чем-то ты там не тем занимался, – сказала она.
– С чего это? – возразил я. – Откуда у вас только берутся такие мысли?
Отец взглянул поверх «Спортивной жизни».
– Наверно, мы пришли к такому заключению, услышав громкие вопли «Я кончил! Я кончил!», – мягко сказал он.
– Запомню на будущее, – проворчал я, тыкая вилкой в сало на тарелке.
– Кстати, – сказал отец. – Президента Кеннеди застрелили.
– Президента чего?
– Кеннеди. Президента Соединенных Штатов. Убили.
– Боже мой, – сказал я, второй раз за день.
– Чудовищно, правда?
– Точно, – я провел рукой по волосам. – Я даже не знал, что у них есть президент. Я думал, Америка все еще колония Британии.
Отец покачал головой. Довольно печально, как мне показалось.
– Ты капаешь салом на пижаму, – заметил он. – Пора уже научиться пользоваться ножом и вилкой. – И презервативом, – добавил он.
Я отправился в школу позже обычного. Я решил перед уходом ощутить зрелость еще раз. На этот раз – без воплей. Мама решительно постучала в дверь ванной и потребовала прекратить дикие прыжки.
Теперь моей школой была школа св. Аргентия Недоносого, учебное заведение святого ордена, братия в который подбиралась по принципу малости органа обоняния. Это была школа только для мальчиков, где основное внимание уделялось дисциплине и носовой тренировке. Курить в классе не разрешали, но поощряли нюханье табаку.
Каким– то образом мне удалось провалить экзамен после начальной школы, и вот, хотя Т.С. Давстон, Билли, Норман и почти все остальные в моем классе перешли в грамматическую школу, мне пришлось отправиться к св. Аргентию вместе с прочими недоумками из нашего прихода.
Я не слишком переживал по этому поводу. Достаточно рано я свыкся с мыслью о том, что мне вряд ли удастся добиться чего-то большего в этой жизни, и скоро у меня появились новые друзья среди латиноамериканцев-чикано и прочих выходцев из мексиканского квартала Брентфорда, которые стали моими одноклассниками.
Среди них были: Чико Вальдес вожак банды «Крэдс», в лучших традициях рок-н-ролла презиравший любые запреты, и трагически погибший в результате идиотского несчастного случая с участием уличной стрельбы и кокаина; Каральдо, по прозвищу «Припадочный», вожак «Переметных», эпилептик, чей жизненный путь кончился столь же внезапно; Хуан Торамера, вожак «Вопящих Грибос», пришедший к не менее преждевременному концу; и Хосе де Фаррингтон-Смидт, который ушел из школы уже через год и поступил в духовную семинарию.
Потом он стал священником.
И его пристрелил ревнивый муж.
Встречи одноклассников в нашей школе проходили очень тихо.
Я очень привязался к Чико. Он плохо говорил по-английски, зато у него были татуировки на руках и волосы под мышками, и он рассказал мне, что еще в младших классах у него уже был секс с «членом педагогического коллектива».
– Чтоб еще раз – ни за что в жизнь, – добавил Чико. – Задница после очень болеть.
Чико принял меня в «Крэдс». Я не слишком много запомнил из самого ритуала, помню только, что Чико отвел меня в сарай на огороде, где мы выпили изрядное количество бесцветной жидкости из бутылки без этикетки.
Еще я помню, что потом неделю не мог сесть на велосипед. Но тут уж делайте выводы в меру своей испорченности.
«Крэдс» были не самой большой подростковой бандой в Брентфорде. Но, как заверил меня Чико, они были самой престижной бандой. В их числе был сам Чико, вожак, был я, и, без всякого сомнения, вскоре должны были появиться другие.
Как только мы «завоюем авторитет».
Авторитет – это самое важное. Это значило больше, чем алгебра, история или правописание. Завоюешь авторитет – и только тогда станешь
Как именно завоевать авторитет, было не очень ясно. Когда Чико спрашивали об этом, он всегда отвечал очень туманно. Но, по всей видимости, для этого требовались огнестрельное оружие и кокаин.
Я прибежал в школу как раз тогда, когда брат Майкл, наш учитель, проводил перекличку. Он вычеркивал из списка имена тех ребят, которые пали жертвой во вчерашних перестрелках и, похоже, был очень рад видеть меня.
Я был подвергнут стандартной порке за опоздание, ничего особенного, пять ударов «кошкой», одел рубашку и сел на свое место.
