Мир в табакерке, или чтиво с убийством

– Это я называю «выгуляй собаку».

Я похлопал в ладоши.

Потом он показал еще один фокус, на этот раз совершая какие-то сложные манипуляции с веревкой.

– А этот называется «укачай малыша».

Я снова захлопал в ладоши.

Т.С. Давстон показал весь свой репертуар. Он дал название каждому фокусу. Там были «отшлепай макаку», «пощекочи письку», «расчеши бороду» и даже «выпей чаю с пастором». Последний потребовал таких сложных телодвижений, что у Т.С. Давстона даже пот на лбу выступил.

– Слушай, знаешь, что ты сейчас держишь в руках? – спросил я, когда он, наконец, закончил.

– Пока нет. И что же?

– Две деревяшки на конце веревочки. Выбрось эту дурь, пока кто-нибудь тебя с ней не увидел.

Но кое– кто ужеувидел его. Если точнее, все, кто работал на плантации в этот момент, его видели. Они все остановились, и глазели на него и, к моему удивлению, тоже аплодировали.

Т.С. Давстон уставился на столь тепло принимающую его аудиторию, а я уставился на Т.С. Давстона. Он не давал им разрешения бросить работу, и я подозревал, что он сейчас прикажет мне пристрелить парочку тех, что постарше, в назидание остальным.

Не приказал. Потому что вдруг все работницы упали перед ним на колени. Они кланялись Т.С. Давстону.

– Йо-Йо, – закричала одна из них. И вдруг закричали все остальные:

– Йо-Йо!

– Что они делают? – спросил Т.С. Давстон.

Я изумленно потряс головой.

– Они поклоняются тебе. Они думают, что ты – Йо-Йо.

– А кто такой, во имя «Золота Виргинии», этот Йо-Йо?

– А! – сказал я. – Ты не знаешь про Йо-Йо, потому что ты не ходил в школу св. Аргентия, как я. Снаружи мексиканцы, может, и католики, но они также поклоняются своим Старым богам. Один из них – Йо-Йо. Он как-то там облажался, на небесах, и его послали на землю. Здесь он отличился, поработав среди крестьян, и снова взошел на небо. А там опять облажался, и его снова отослали вниз, а здесь он…

– Совершил много добрых дел, и снова вернулся на небо.

– Вот-вот. Снова вверх, и снова вниз, и снова вверх. Точно так, как твоя вниз-и-вверх-и-внизка.

Т.С. Давстон улыбнулся – почти как Господь Бог.

– Точно так, как мое йо-йо, ты хотел сказать.

Жатва в том году была закончена вовремя. И Т.С. Давстону она не стоила ни гроша. Он приказал мне сходить к Норману с тючком табака. Я обменял его на сотню йо-йо, которые этот лавочник выточил на токарном станке меньше чем за час. Т.С. Давстон расплатился ими с работницами, и они ушли счастливые, унося эти священные реликвии в свои хижины, и всю дорогу почтительно кланялись и приглаживали челки. Или как там это называется у женщин. Может быть, челки и называется.

И так на свет явилась йо-йо-мания. Скоро она распространилась по всему городку, и Норман, если бы ему хватило прозорливости запатентовать эту штуку, мог бы сколотить состояние на их продаже.

А запатентовал йо-йо некий мистер Крэд, который продал патент одной из крупных фирм по производству игрушек за неизвестную сумму плюс выплаты роялти.

Только много лет спустя я узнал, что мистер Крэд и мистер Давстон – одно и то же лицо.

Йо– йо-мания явилась на свет и начала свое победное шествие. Происходило это по обычному сценарию: сегодня Брентфорд, завтра – весь мир. Конечно, были и проблемы. Архиепископ Кентерберийский осудил йо-йо как «пагубный языческий культ», и это безмерно способствовало увеличению продаж. Мэри Уайтхаус потребовала поднять вопрос о йо-йо в Парламенте, и вопрос былподнят. Член кабинета министров, выступая на лужайке перед Вестминстерским дворцом, заявил, что эти игрушки не наносят ни малейшего вреда здоровью, и репортеры засняли его дочь, играющую с йо-йо.

В желтой прессе, разумеется, появились неизбежные страшилки про смерти и самоубийства, вызванные йо-йо. Началась эпидемия «пальцевого синдрома йо-йо», вызванного слишком тугой петлей, пережимающей кровеносные сосуды, и миссис Уайтхаус снова бросилась к телефону с требованием размещать на упаковке соответствующее предупреждение министерства здравоохранения.

В свою очередь, тот же член кабинета министров снова появился на лужайке, в этот раз без дочери, которая, по всей видимости, была в больнице.

«БЕЗУМИЕ ЙО-ЙО», как теперь называли это бульварные газетенки, в конце концов умерло естественной смертью. Так оно обычно и случается. Мода приходит, мода уходит, и редко кто знает, почему. Если вообще кто-либо знает. Вот она есть – и вот, назавтра, ее уже нет.

А завтра принадлежит тем, кто способен его предвидеть.

Так что насчет Брентстока, спрашиваете вы.

Так вот – насчет Брентстока.

11

Если музыка – пища для любви, то я не знаю, что тогда сигара.