Я снова медленно покачал головой.
– Гады, гады, гады, – закричал я. – Гады, гады, гады!
На лице Т.С. Давстона появилось выражение «ах ты, лох-бедняжка».
– Придется написать очень суровое письмо начальнику тюрьмы, – сказал он.
– Суровое письмо? – Я снова покачал головой – нет, скорее яростно потряс ей. – Почему бы не послать ему вместо этого подарочный набор свечек в коробочке?
– Набор свечек? – Т.С. Давстон подмигнул мне. – Я думаю, это можно устроить.
Он повел меня наверх, в свою квартиру. Не буду утомлять читателя описанием ее. Давайте просто скажем, что она была офигительно шикарная, и покончим с этим.
– Пить будешь? – спросил Т.С. Давстон.
– Да, – ответил я.
– Курить? – спросил Т.С. Давстон.
– Ничего не имею против.
– Канапе? – спросил Т.С. Давстон.
– Это что за фигня?
– То, что осталось от вечеринки, которую я вчера устроил по случаю твоего возвращения. Жаль, что тебя не было, я позвал пару красоток – такие красотки! – с отличными длинными ногами. И роскошными каравеллами.
– Каравеллами? Что за «каравеллы»?
– Задницы, конечно. Брентфордский рифмованный сленг, пятое поколение. Каравелла рифмуется со «съела». Съела блины, они черны. Черен, как грек – лимонелла и хек. Хек и лимонелла – каравелла. Достаточно просто, если привыкнуть.
– Ты с Норманом часто видишься? – спросил я.
– Не особенно. Он все время находит, чем себя занять. С головой ушел в изобретательство, вот как. В прошлом году изобрел машину на основе единой теории поля Эйнштейна. И телепортировал Великую пирамиду Хеопса на футбольное поле в Брентфорде.
– Очень интересно.
Т.С. Давстон протянул мне бокал, сигарету и канапе. – Скажи мне вот что, – начал он. – Если ты думаешь, что я тебя подставил, почему ты продолжал работать над Архивом Давстона?
Я пожал плечами. – Может быть, хобби?
– Тогда скажи мне еще вот что. Есть вероятность, что ты собираешься в ванную в ближайшее время? Ты просто смердишь.
Я сходил в ванную. Я побрился и надел один из костюмов Т.С. Давстона. Мне пришлось потуже затянуть ремень. Но Т.С. Давстон сказал, что смотрится это модно. Его туфли тоже мне подошли, и к тому времени, когда я наконец приоделся, вид у меня был самый что ни на есть решительный.
Когда я выплыл из ванной, моим глазам предстала одна из самых красивых женщин, которые когда- нибудь это делали.
Она была высокая, стройная, гибкая. Кожа гладкая и загорелая, ноги длинные и великолепные. Она была одета в «деловой костюм», которые были так популярны в восьмидесятых. Короткая черная юбка и пиджак с плечами, как у космонавта Дена Дэа из комиксов, популярных в пятидесятых. Она не теряла равновесия, стоя на шпильках высотой в ладонь, а рот ее был настолько широк, что туда легко можно было засунуть кулак целиком. Даже если бы на руке была боксерская перчатка.
– Привет, – сказала она. Когда она открыла рот, я увидел больше жемчуга, чем в лодке надсмотрщика за ныряльщиками, достающими жемчужниц со дна океана.
– И вам привет, – сказал я и услышал как эхо гуляет по ее глотке.
– Вы друг мистера Давстона?
– Самый лучший из всех.
– Вы, случайно, не Эдвин?
– Он любит звать меня именно так.
– Ну-ну, – она осмотрела меня сверху донизу. Потом снизу доверху. Потом она остановила взгляд посередине.
– У тебя встал, – заметила она.
Я болезненно ухмыльнулся.
– Ни в коей мере не намереваясь обидеть вас, – проговорил я, – не могу ли я предположить, что вы проститутка?
Она улыбнулась и покачала головой, обдав меня феромонным дождем.
– Нет, – сказала она, – но я бесстыдно аморальна. Мало есть такого, чего я не сделаю для мужчины в костюме от Поля Смита.
Я издал какие-то сдавленные звуки.
– Ага, – сказал Т.С. Давстон, решительно входя в комнату. – Я вижу, ты уже познакомился с
