Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».
Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».
– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.
– Конечно, милый. Это газета.
– То, что в ней, – уточнил полковник.
– В ней новости, милый.
– Сегодняшние новости!
– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.
– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.
Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.
– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.
– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.
– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…
– Прекрати болтать, женщина.
– Так не говорят с матерью.
– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.
Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).
Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно- единственное фото.
– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…
– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это…
– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.
Полковник закатил глаза.
– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…
– Что, дорогой?
– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.
– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.
Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:
– Что ты сказала?
– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?
– Что?
– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.
– Нет, нет, – полковник отмахнулся. – Я хочу понять, о чем ты говоришь. И я имею в виду не терпентин.
– Вообще-то это называется «замена терпентина», – уточнила мать. – Хотя я никогда не понимала, зачем его чем-то заменять. Я знаю, бывает замена на футболе, но…
– Достаточно, – полковник выпрямился. – Я хочу слышать только о ведьмах. И говори вразумительно. Не то я вправлю тебе мозги электровафельницей Бэббиджа, которая висит рядом с латунной, – у камина от Малберри Тернер с этими идиотскими завитушками и дырой золоченой бронзы, точно такой как у женщин между…
– Ты упомянул ведьм, – произнесла его матушка. – Почему ты упомянул ведьм?
– Потому, мама, – полковник вздохнул. – Вообще-то не стоило тебе рассказывать – это дело секретное, но…
– Существует клика ведьм, которая поставила себе целью положить конец техническому прогрессу общества и изменить будущее.
