Симонс и миссис Седдон сделали вид, что не услышали слова девушки. Лаура положила тряпку на стол подошла к ним.
— Я умею читать, — повторила она.
Лаура прекрасно знала, что многие простолюдинки умеют читать и даже писать, так что ничего странного в ее заявлении не было. Однако она не знала о том, что ее считают слабоумной.
Симонс ненадолго задумался. Затем вдруг улыбнулся и вопросительно посмотрел на миссис Седдон. Та одобрительно кивнула, и дворецкий сказал девушке, что она может идти к графу.
Симонс решил, что ему представился прекрасный случай избавиться от девчонки. Хозяин слишком жалел дурочку, но теперь-то, услышав ее чтение, наверняка уволит!
Уже через несколько минут Лаура поднималась в Орлиную башню с томиком «Размышлений» Марка Аврелия под мышкой. Миновав галерею, Лаура вошла в Оранжевую гостиную, названную так из-за цвета китайского шелка, которым были задрапированы стены. Оттуда по винтовой лестнице поднялась в Тронную башню, а затем — в Орлиную. Лаура ненадолго задержалась на крыше, чтобы полюбоваться открывавшимся оттуда видом. Затем, собравшись с духом, постучала.
— Кто это еще?! — раздался голос, причем не приглушенный маской и весьма раздраженный.
— Джейн, — ответила Лаура.
За дверью довольно долго молчали, очевидно, граф не мог вспомнить, кто она такая.
«Мог бы и запомнить, — подумала Лаура. — Ведь видит меня каждое утро и каждый вечер…»
Наконец раздался скрежет засова, и дверь распахнулась.
— Чего вы хотите? — спросил граф.
Лаура показала ему книгу.
Он молча уставился на нее. Затем жестом пригласил девушку войти.
Лауре, когда она приходила сюда девочкой, категорически запрещалось ходить по узкому переходу, соединяющему две башни, но искушение было слишком велико, и однажды — всего лишь однажды — она позволила себе подобную вольность, за что, замеченная Алексом, была с позором изгнана из Хеддон-Холла еще на неделю. Однако она прекрасно помнила эту комнату странной формы — со срезанными углами и очень высокими окнами. Помнила и открытый очаг, служивший камином, а также встроенные в стены буфеты и персидский ковер на полу.
Лаура переступила порог и обвела взглядом комнату. Мебели было почти так же мало, как прежде. Появился лишь длинный стол с двумя прочными дубовыми стульями. Девушка подошла к окну — отсюда были видны мостик, перекинутый через реку, и стоявшая у дороги голубятня.
Граф хотел взять книгу у нее из рук, но она спрятала ее за спину и, подойдя к столу, села на один из дубовых стульев.
Он тоже уселся за стол и взглянул на нее вопросительно. Лаура повернула книгу так, чтобы граф мог увидеть название, — она надеялась, что он одобрит выбор Симонса.
«Интересно, что за игру она затеяла, эта маленькая дурочка?» — спрашивал себя Алекс.
Лаура начала читать. Сначала девушка волновалась, и голос ее немного дрожал, но вскоре она справилась с волнением.
Алекс, внимательно наблюдавший за ней, неожиданно выпрямился, сжав здоровой рукой подлокотник. Ведь эта служанка читала по-гречески!
Заметив его движение, Лаура подняла голову.
— Я не понял последний абзац, — сказал он, пристально глядя на нее.
— О, но ведь это совсем просто, — проговорила она с улыбкой. — Здесь говорится о тех правилах, которые сам для себя создал Аврелий. Он не был снисходителен к себе, как большинство людей. Он говорил, что каждый обязан пытаться сделать все от него зависящее даже в этом худшем из миров и не пенять на обстоятельства.
— Переведите дословно последний абзац, — попросил граф.
Выполняя его просьбу, Лаура еще раз прочитала отрывок, тщательно переводя каждое из предложений. «Никто и ничто не может причинить мне вред, ибо зло ко мне не пристанет. И я не могу сердиться на брата своего, тем паче ненавидеть. Мы созданы для того, чтобы творить вместе, как две руки одного существа, как два глаза, как верхние и нижние зубы одной челюсти. Действовать друг против друга противно природе, и такие действия не могут породить ничего, кроме муки, и посему достойны лишь порицания».
— Кто вы? — спросил он, не повышая голоса. Эта «дурочка» переводила с греческого лучше, чем его профессор из Кембриджа.
Лаура опустила книгу на стол и, машинально закрыв ее, провела пальцем по золотому тиснению переплета.
— Кто вы? — повторил граф.
Лаура молчала, глядя на собственные руки.
— Кто вы?! Отвечайте, черт подери! — не выдержав, закричал граф.
Потом, вспоминая этот эпизод, Лаура пыталась найти объяснение своему вдохновенному вранью. Ей не очень-то хотелось обманывать Алекса — просто хотелось остаться в комнате, и она боялась, что ее могут выгнать с позором. К тому же Алекс был раздражен, а в таких случаях спорить с ним не следовало — Лаура прекрасно это знала.
Она решила, что не стоит открываться перед графом, и, глядя прямо ему в глаза, пролепетала:
— Я не понимаю, что вы имеете в виду…
