– Как ты ей верен, Майкл, – почти не разжимая губ, прошипела графиня, – не то что своей семье.
– Возможно, потому, что она этого больше заслуживает. – Резко повернувшись, Майкл пошел прочь из комнаты, намереваясь разыскать Маргарет.
– Это все из-за ребенка, да?
Граф Монтрейн оторопело взглянул на мать. Она застыла в дверях – живое воплощение богатства и высокого положения.
– О чем ты говоришь?
– О твоем абсурдном желании защищать эту женщину, – отозвалась графиня. – Оно возникло из-за того, что она носит твоего ребенка?
Монтрейн ошеломленно молчал. Графиня нахмурилась:
– Разве ты ничего не знаешь? Она же беременна.
У Майкла было такое чувство, будто его ударили кирпичом по голове.
– Она сама сказала тебе об этом? – наконец спросил он.
– Нет, – ответила графиня, – но в этом не было необходимости. Не забывай, у меня четверо детей, Майкл. Я прекрасно знаю признаки беременности. Да это можно определить по одному ее взгляду. И ее затошнило от запаха шоколада – когда я носила Шарлотту, меня тоже от него тошнило. – С этими словами графиня Монтрейн поплыла по холлу, делая вид, что не замечает, в каком состоянии находится ее сын. Затем она остановилась и выразительно посмотрела на него. – Можешь мне поверить, я не ошибаюсь, – отчеканила она. – Сам у нее спроси.
Майкл бросился наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он ожидал увидеть что угодно, но только не Маргарет, сидящую на краю постели и одетую в свое старенькое зеленое платье из хлопка. Она сложила руки на коленях. Рядом с ней на кровати лежало голубое платье, которое было на ней с утра, а поверх него – его подарок, аккуратно сложенная шаль.
Войдя в спальню, Хоторн закрыл дверь. Маргарет даже не посмотрела на него – ее взор был устремлен на сложенные руки.
– Почему ты мне не сказала? – спросил он. Пожалуй, чересчур громко. Он остановился напротив Маргарет, пытаясь успокоиться, взять себя в руки.
Голова Маргарет как-то странно дернулась, она посмотрела ему прямо в глаза. Боже, как она бледна!
– О чем? – спросила она. Жалкая попытка держаться как ни в чем не бывало, решил Хоторн.
– О ребенке, – хрипло пояснил граф. – О моем ребенке! – Под столь проницательным взглядом Маргарет не рискнула бы опровергнуть его слова.
– Как ты узнал? – чуть слышно спросила она.
– Мать мне сказала, – ответил Хоторн. – Видишь ли, у нее четверо детей, и она прекрасно разбирается в таких вещах, – сухо добавил он. – Возможно, мне следует поблагодарить ее за своевременное вмешательство в мою жизнь. А ты?! Ты, черт возьми, сама собиралась мне сказать об этом? – Майкл по- прежнему прожигал Маргарет взглядом, надеясь, что выглядит он спокойнее, чем чувствует себя. – Или ты просто намеревалась тихо исчезнуть из моей жизни, оставив меня в неведении?
– Зачем? – спросила Маргарет, вставая. – Чтобы ты смог заклеймить его бастардом?
Ее гнев буквально ошеломил Монтрейна.
– Да, я не хотела, чтобы ты знал, – с вызовом промолвила Маргарет.
Как ни странно, Майкл испытал жгучую боль от этих слов.
– Но почему?
Обхватив один из столбиков кровати, Маргарет стала внимательно разглядывать резьбу на нем.
– Потому что ты никогда не перестал бы уговаривать меня остаться с тобой, – ответила она.
– Да, ты права, – признался Хоторн.
Маргарет нахмурилась.
– Это верно, – продолжил граф, – но ребенок по крайней мере был бы обеспечен. Или ты хотела вырастить его в своем деревенском коттедже? Обучить грамоте и арифметике, как сможешь? Я ничуть не сомневаюсь в том, что ты хорошая учительница, Маргарет, но я могу обеспечить его лучше, дать ему достойное образование.
– Возможно, все это так, Майкл, – сказала она, отворачиваясь, – но в этом случае ребенок навсегда останется бастардом графа Монтрейна.
Еще один удар! Похоже, у Маргарет входит в привычку посылать его в нокаут.
– Все это лучше, чем быть бедняком, Маргарет, – произнес граф, надеясь, что его слова не прозвучат для нее слишком грубо.
Маргарет, прищурившись, взглянула на него.
– Правда? – невесело усмехнулась она. – Ты так считаешь? Моя бабушка зарабатывала на жизнь плетением кружев и стиркой. Костяшки пальцев у нее на руках вечно были красными и опухали до такой степени, что она плакала от боли во сне. А меня прозвали Маргарет Длинные Пальцы, потому что туфли вечно были малы мне и приходилось отрезать у них мысы, чтобы я могла натянуть их на ноги. В моей жизни бывали дни, Майкл, когда мне совсем нечего было есть, и я рано ложилась спать, только чтобы не думать о еде. Так что не надо объяснять мне, что такое быть бедняком.
Потрясающая женщина! После смерти мужа Маргарет потеряла ту жалкую стабильность, которая была
