любят своих детей и хотят оградить их от неприятностей, обе готовы пойти ради своих чад на любые жертвы.
— Я не исчезну, — произнесла Кэтрин и отступила.
Обещание было дано. Союз заключен.
Дункан Маккоркл в отличие от многих других не испытывал ни страха, ни неприязни к графу Монкрифу. Он, слава Богу, видел Фрэдди еще в пеленках, а затем постоянно помогал Мириам решать проблемы с ним, которых становилось все больше и больше с каждым годом. Дункан знал все слабости Фрэдди и относился к ним с пониманием. Он любил Фрэдди почти как отец и, честно говоря, мог бы им быть. Дункан не имел громкого титула, и родители Мириам не считали его подходящей партией для своей дочери. Несмотря на свое происхождение, он многого добился в жизни, имел влияние и связи в обществе.
Четвертый граф Монкриф относился к взрослеющему сыну с недоверием и подозрительностью. По мнению Дункана, связано это было не только с быстрыми успехами Фрэдди в бизнесе, но и с его взглядами. Молодой человек не закрывал глаза на проблемы бедняков, но в то же время весьма скептически относился к благотворительной деятельности. Он преступал общепринятые нормы поведения и никогда не брал на веру расхожие истины. Фрэдди старался изменить мир своими руками, не дожидаясь, когда он изменится сам, пройдя через хаос и войны. Пятый граф Монкриф тратил немало времени, сил и денег на проведение необходимых реформ, ничего не разрушая. Его страстных выступлений в палате лордов ждали с интересом и немного побаивались. Графа никогда по-настоящему не интересовало чужое мнение о его взглядах. Он был слишком независим, слишком верил в свои собственные силы. Фрэдди многого добился в жизни, но и многое потерял.
Он не испытывал ни к кому особой душевной привязанности и считал это само собой разумеющимся. Постепенно граф Монкриф отдалился от общества. Дункан считал это одним из недостатков Фрэдди, который всегда казался бесстрастным и слегка отстраненным от жизни. Фрэдди был уверен в своем знании людей, воспринимал их как некие механизмы, которые действуют определенным образом, и видел разницу только в сложности этих механизмов. Сам Дункан с этим был категорически не согласен. Давным-давно он сумел понять одну важную и простую тайну людей: именно неопределенность и непредсказуемость человеческой природы делает жизнь такой интересной.
Вопреки ожиданиям Дункана граф повел себя совершенно неожиданно. Он думал, что Фрэдди будет разгневан, однако тот держался спокойно и говорил ровным голосом. Граф стоял спиной к собеседнику и глядел в окно на огромный сад, очевидно, скрывая свои истинные чувства. Наблюдательный Дункан заметил крепко сведенные на груди руки графа Монкрифа, нарочитую мягкость его тона и некоторую напряженность позы.
Дункану было странно видеть графа в доме, где все говорило о Мириам. Он мог представить Фрэдди сидящим в своем кабинете в одной из башен усадьбы Монкрифов. Именно из этого замка, построенного из белого кирпича и обломков скальных пород, управлял граф своими владениями.
— У нее все в порядке?
Вопрос был задан приглушенным голосом, невольно выдававшим состояние Фрэдди.
— Судя по тому, что мне удалось узнать, да, — ответил Дункан и тут же сообразил, что проговорился. Через некоторое время ему еще придется выслушать кое от кого нелестные слова в свой адрес. Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Что сделано, то сделано. К тому же неизвестно, захочет ли Мириам вообще разговаривать с ним после всего.
— А дети? Как они? — Голос Фрэдди вздрогнул, выдавая какие-то мучающие его чувства. Но это не было похоже на гнев или огорчение.
— Они, насколько я понял, совершенно здоровы.
— Его имя… Как его назвали?
Необычный вопрос, не так ли? Дункан с удивлением начал понимать, что Фрэдди просто не может сосредоточить свои мысли на чем-то одном. Это графу Монкрифу было совершенно несвойственно.
— Роберт.
Дункан положил на колени несколько бумаг, отобрал из них одну и прочитал.
— Роберт Артур. Второе имя в честь ее отца, полагаю.
— Ты говорил, что он был бароном…
Теперь многое стало ясно. Вот откуда образованность Кэтрин, ее любовь к лошадям и умение обращаться с ними. Она с детства видела хороших коней в отцовской конюшне. Черт побери, выходит, что у ее отца была конюшня не хуже, чем у графа Монкрифа! Фрэдди вдруг показалось, что он слышит такой знакомый голос Кэтрин. Граф отвернулся от окна. Раздался хруст сломанного пера которое он машинально крутил в руках. Дункана удивила синева под глазами графа и его изможденное лицо, словно он провел не одну бессонную ночь, что и было недалеко от истины. Дункан внимательно посмотрел в глаза Фрэдди. В них были смертельная усталость и пустота. Веки графа утомленно опустились, губы вздрогнули и напряглись. Дункан всерьез усомнился в правильности своих намерений.
— Благодарю за ценную информацию, — произнес граф. — Я не забуду этой услуги.
— Я пришел сюда не за вознаграждением, — ответил Дункан с каменным лицом.
— Я в этом не сомневаюсь и тем более благодарен за твою откровенность. Моя мать знает о нашей встрече?
— Пока нет, — признался Дункан, со страхом думая о том, что Мириам, конечно, узнает, причем весьма скоро.
— Тогда давай договоримся не сообщать об этом разговоре ей как можно дольше, хорошо? — Граф улыбнулся, но в глазах его не было веселья.
— Могу обещать только, что я в это дело больше вмешиваться не буду, Фрэдди, — заявил гость совершенно искренне. Он уже и так сделал достаточно.
— Хорошо, — произнес Фридрих Аллен Латтимор. — Наверное, настала пора наконец вмешаться мне.
Он еще раз угрюмо улыбнулся и с удивлением подсмотрел на сломанное перо, которое все еще держал в руках. Дункан подумал, что его молодой друг многое бы отдал сейчас за то, чтобы в руках у него оказались не остатки пера, а что-то другое. Точнее кто-то.
Глава 14
Кэтрин подумала, что издалека они напоминают стаю ворон, присевших на вершину холма. Жители деревни Мертонвуд в своих траурных одеждах собрались проводить в последний путь Берту и действительно важностью и неторопливостью были похожи на этих птиц. Еще немного, и деревянный гроб Берты поставят рядом с гробом ее давно умершего мужа, и они больше уже никогда не увидят женщину, которую каждый знал с детства. Они пришли не просто по традиции. Почти каждый из собравшихся мог бы рассказать многое об этой доброй душе. Женщины плакали, да и глаза многих мужчин были влажными. Те, кто был постарше, вспоминали красивую деревенскую девушку, какой была Берта в юности. Помладше — работящую женщину средних лет. Матери вспоминали ее мягкость и нежность и сожалели о том, что у нее не было своих детей.
Свои воспоминания были и у Кэтрин. Она стояла рядом с Майклом и неотрывно смотрела на гроб, который медленно, дюйм за дюймом, опускался в черную яму.
Кэтрин видела Берту смеющейся над проделками Джули и ворчащей на нее, Кэтрин, за то, что она слишком много работает. Молодая мать вспоминала их теплые дружеские разговоры в длинные зимние вечера и то, с какой добротой и сочувствием отнеслась к ней покойная в те страшные, полные сомнений и страхов дни. Кэтрин чувствовала себя в неоплатном долгу за все перед умершей.
Она вместе с Майклом подошла к краю могилы и бросила вниз горсть земли. Что-то говорил пастор, но Кэтрин его почти не слушала. Ей уже столько раз в последнее время пришлось участвовать в похоронах, что сопровождающие их ритуалы стали привычными и малоинтересными. Когда соседи начали высказывать соболезнования Майклу, она просто встала поодаль и посмотрела в сторону дома Берты. Там осталась Мэг, которая должна была приготовить еду для поминальной трапезы и присмотреть за детьми. Кэтрин вопреки деревенским обычаям настояла на том, чтобы не брать их на кладбище. Ей хотелось, чтобы у Джули о Берте сохранились только приятные воспоминания, а Робби был слишком мал, чтобы понимать, что происходит. Она почему-то думала, что и сама Берта одобрила бы ее решение. Старая женщина умерла тихо, во сне, как бы стараясь никого не обеспокоить. Просто одним утром Кэтрин проснулась не от смеха Джули, а от какой-то
