SOS в заливе бурь
Только к обеду буксиры отвалили от причалов и бросили якоря недалеко от «Мирчи». Погода казалась благоприятной для плавания. Небо очистилось от облаков, видимость стала хорошей. Все это подстегивало моряков как можно скорее двинуться в путь.
Приказ, поступивший с ведущего буксира, послужил сигналом для выхода из Гибралтара, Передали буксирный трос на «Войникул», около часа ожидали прибытия на борт лоцмана, потом по сигналу буксира весь конвой двинулся в путь. По проливу шли в сопровождении высокого худого хмурого лоцмана, который не переставая попыхивал трубкой. Без труда проскользнули между марокканским и испанским берегом и вышли в океан. Остановились ненадолго, чтобы лоцман мог вернуться на берег. Лоцманский катер с трескучим мотором удалился, и конвой двинулся навстречу океанским волнам. Они направлялись в Атлантику, которая будто выжидала, приготовившись встретить барк самыми драматическими штормами, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться.
Вначале была мертвая зыбь с длинной волной — будто невидимая сила, затаившись на дне океана, перемещала с места на место большие водяные валы. Барк испытывал сильную продольную качку. Тогда матросы удлинили буксирный трос, и движения «Мирчи» на волнах стали более свободными. Барк выше поднимался на гребни волн, а затем нырял в пространство между ними. Когда он взмывал от основания волн к их вершинам, его дергало, весь корпус скрипел и трещал. Матросы вздрагивали при каждом сильном натяжении троса.
Едва миновали Тарифу, как продвижение «Мирчи» прекратилось. Два мощных буксира не могли больше продвигаться вперед. Они напрягались, ревя двигателями на полных оборотах, — все напрасно. Волны отбрасывали их, буксирный трос ослабевал, и «Мирча», будто напуганный, подавал назад. Когда буксиры делали рывок вперед, барк вздрагивал, задирая бушприт к небу. На четвертом рывке корабль всей своей тяжестью скользнул по волне, послышался глухой скрежет, и металлический трос толщиной в руку лопнул, словно обыкновенная нить, со свистом разрезав воздух. «Мирча» обрел свободу, но то была свобода, таящая угрозу. Серый скалистый берег быстро приближался — его можно было уже различить невооруженным глазом.
— «Мирча», подхожу к твоему левому борту! — послышался в рации голос Брудана. — Будь готов!
Профир был готов. Он первым кинулся к швартовам, Кутяну за ним.
— Быстро бросайте причальный конец! — крикнул он на «Войникул», скользящий вдоль борта барка.
Тут же воздух прорезала деревянная груша на тонком, но прочном тросе и с шумом упала на металлическую палубу буксира. Когда потянули за конец буксирного троса, Профир содрогнулся: трос был словно перерезан огромной бритвой. Подали другой трос. Двигатели буксиров работали в полную силу, редукторы числа оборотов ревели всякий раз, когда «Войникул» и «Витязул» врезались в волну. Атакуемый волнами «Мирча» медленно продвигался вперед.
— Осторожно! Берегись! — раздался голос Мику.
Боцман стрелой метнулся между Профиром и Кутяну и ухватился обеими руками за колесо барабана, на которое был намотан буксирный трос. Металлический цилиндр вертелся с бешеной скоростью и бил Мику по рукам. Подскочили еще несколько матросов, затем Профир и Кутяну. Нужно было любой ценой удержать трос, чтобы он не ушел на дно.
— Стопор! Ставьте на стопор! — сдавленным голосом скомандовал боцман.
Один из матросов бросился на металлический стопор — барк вздрогнул, и через несколько мгновений барабан замер. Они победили. Но инцидент на этом не закончился. Матросы попытались выбрать трос обратно. В принципе это несложно сделать при любых погодных условиях. До отплытия из Констанцы Профир особенно настаивал на тренировке именно по выборке на борт перерезанного троса. Он давал вводные, предвидя все ситуации, которые могли возникнуть в походе. И во время этих упражнений матросы действовали энергично и точно. Но теперь… Они изо всех сил тянули через борт конец троса, но тот не поддавался. Что-то крепко удерживало его. Объяснение могло быть одно: конец троса зацепился за трещины скал на дне океана, и его никак нельзя было высвободить. Но потерять 350 метров троса — непозволительная роскошь для моряков. Барк подпрыгивал на волнах, люди падали, поднимались, снова падали, старпом командовал: «Еще раз, давай!» — все было напрасно.
Профир бросился в рулевую рубку и передал «Войникулу»:
— Подойдите к нашей корме и потяните нас назад.
Это было единственным выходом. Ответ пришел незамедлительно:
— Хорошо. Будьте готовы!
Профир вышел на палубу, чтобы отдать необходимые распоряжения. «Войникул» подошел к корме, на него подали буксирный трос. Буксир потянул, и «Мирча» подался назад. Все облегченно вздохнули.
Когда наконец двинулись дальше, Профир увидел, что ладони у Мику кровоточат. Командир был бесконечно благодарен боцману. Он предотвратил беду: спас буксирный трос, а его потеря в разгар шторма была равноценна катастрофе — «Мирча» стал бы легкой добычей разъяренного океана. И еще было за что Профиру благодарить боцмана: фактически тот спас ему жизнь. Если бы не его крик — командир не отшатнулся в сторону, барабан ударил бы его в спину, а от такого удара не спасешься.
Чем дальше к северу продвигался конвой, тем больше оправдывались мрачные предсказания адмирала. Помимо воли Профир вспоминал слова командующего флотом при отплытии из Донстанцы: «Бискайя… Непогода, штормы…»
Осень 1965 года в Атлантическом океане выдалась неприветливой: ветры со скоростью 150 метров в секунду, непривычные даже для этой зоны, — где почти всегда свирепствует стихия, волны высотой более четырех метров, холодный упорный дождь, рябью пробегающий по поверхности воды.
Профир десять раз в сутки смотрел на барометр в рулевой рубке, и настроение у него портилось все сильнее. Показания барометра то поднимались, то падали, а это означало, что каждую минуту может начаться шторм. Непроницаемое небо, непрекращающееся волнение моря, угрожающе черные облака на горизонте были верными признаками тяжелых испытаний. А до конечного пункта маршрута — Гамбурга оставалась еще половина пути… Профир пытался хотя бы приблизительно предугадать погоду на последующих этапах перехода.
В экипаже он был уверен, знал каждого и чувствовал, что сформировался сплоченный коллектив. Но что ожидает их впереди? Этот вопрос не давал покоя командиру. Метеосводки сообщали лишь погоду на ближайшее время. Теоретики утверждают, что сведения типа «Ветер с такого-то направления… Волнение моря столько-то баллов… Атмосферное давление такое-то…» оказывают большую помощь. Моряки же знают, что этим данным можно верить час-два, не больше. Капризная погода делает их бесполезными.
Прошел почти месяц со дня отплытия из Констанцы. Им довелось уже встретиться не с одним штормом. И у командира не было причин жаловаться, что экипаж не проявил смелости, любви к кораблю. Но все же себя не обманешь — Профир знал, что самый трудный экзамен впереди. Он наблюдал за экипажем в разных обстоятельствах. Между людьми возник душевный союз. Это было видно по разговорам, по совместной работе, по желанию помочь друг другу. Но у Профира не выходило из головы одно место на карте — Бискайский залив. Как поведут себя матросы там? В экстремальных условиях человек не в силах притворяться, казаться лучше или хуже, чем он есть на самом деле, только тогда высвечиваются его светлые и теневые стороны.
Барометр — всего лишь цифры. Намного важнее душевное состояние людей…
Профир взял за привычку проверять, как матросы несут вахту. Проходил от носовой части к корме по всем постам. Видел матросов, завернувшихся в накидки, сгорбившихся от холода. Корабль кренился на борт на 35–37 градусов, но моряки оставались на своих постах, держась за планширь, терзаемые холодом и морской болезнью.
В один из вечеров, обойдя все посты, он остановился на носу, где нес вахту Юрашку. Низкорослый, закутавшийся с ног до головы в накидку, он приподнимался и опускался вместе с кораблем. Профир хотел спросить, как он себя чувствует, не заметил ли чего в поведении буксирного троса, но успел лишь
