Этот период — отрезок времени — я бы назвал периодом привыкания. Наш организм осваивался с новыми неестественными для землян условиями. Кроме того, мы обживали станцию. Похоже на то, когда человек из своей квартиры, где все знакомо и понятно, переезжает жить на новое место. И хотя он в общем знает, где что должно лежать, какие вещи для чего предназначены, сам еще все не пощупал, не покрутил все ручки и краны... И здесь лишний раз убеждаешься в правильности старой русской пословицы: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Надо было осмотреть каждый уголок, чтобы запомнить, что где лежит и для чего это может пригодиться. Кроме того, станция к этому моменту отработала в космосе более полутора лет, и кое-что требовало ремонта. Надо было разработать стратегию проведения ремонтных работ. Этим мы в основном и занимались.
Другая проблема, стоявшая перед нами, заключалась в том, что в этом доме мы должны были научиться жить вдвоем. И если Робинзон Крузо, очутившись на необитаемом острове, решал вопросы только за себя одного, то каждый из нас должен был их решать, учитывая и мнение и характер своего напарника. До полета мы вместе готовились, но вся подготовка велась в окружении людей, а это совсем не то же, что очутиться вдвоем. Здесь каждое слово имеет значение, даже тон важен. Надо было научиться чувствовать своего товарища как себя, даже лучше...
Что я знал о своем партнере? Володя был младше меня на два года. Опыта конструкторской работы не имел. Он родился за один день до начала Великой Отечественной войны в шахтерском городе Донбассе. Отец, работавший на шахте, через месяц ушел на фронт и погиб, защищая Родину. Мать вынуждена пойти работать на шахту. Все в поселке работали там. Трудное детство было у Володи. Вместе со своей страной пережил он голод, послевоенную разруху. Но все эти трудности закалили характер. В старших классах школы увлекся музыкой. Играл в школьном оркестре. А после окончания школы неожиданно для своих близких поступил в летное училище. Закончив в 1964 году Харьковское училище, служил на Сахалине, летал на истребителях. К моменту окончания им училища уже существовал отряд космонавтов. Уже побывали в космосе Гагарин и Титов, Николаев и Попович, Терешкова и Быковский. В 1967 году Володя попал в отряд космонавтов. И вот двенадцать лет подготовки к полету. Пришлось переучиваться. Ведь существующие сейчас космические корабли ничего общего с самолетами не имеют. Значит, надо было изучить космическую технику, сдать бесчисленное количество экзаменов и завоевать право на полет. По характеру он человек общительный, быстро сходится с людьми. Всем видам отдыха предпочитает рыбалку. Вот с таким парнем мне и предстояло пролетать полгода вместе.
В эти дни мы много работали. Вставали в 8 часов утра, а ложились не раньше часа ночи. Мы ведь попали в дом, где до нас уже жили и кое-что переставили, перевесили по-своему. Поэтому нам, образно говоря, пришлось переклеивать обои на свой вкус.
Много занимались ремонтными работами. Нельзя было откладывать опыты с живыми организмами. Мы привезли с собой восемь перепелиных яиц и одну из установок приспособили под инкубатор. Это оказалось не так-то просто. Дело в том, что термостат, в который я поместил перепелиные яйца, запитывался от шин, которые по условиям безопасности на ночь обесточивались, и, естественно, температура в инкубаторе за ночь падала. Это не способствовало выведению перепелок. Земля же не одобряла мои предложения по доработкам на борту. Поэтому пришлось решение принимать самостоятельно. Я нашел недалеко от месторасположения термостата разъем, через который подавалось питание на вентилятор обдува иллюминатора. Вентилятор можно было не включать, а с разъема я подал электропитание на термостат. Земля по данным телеметрии видела, что температура в термостате ночью не снижается. Специалисты правильно предположили, что его куда-то переключили. Но мы от прямого ответа на вопросы уходили и, отшучиваясь, разговор переводили на другую тему. Так приблизительно в течение месяца и поддерживали температуру в инкубаторе, но птенцы так и не вывелись.
Мы рассчитывали на длительный полет, поэтому были заинтересованы в собственном «огороде». В первые же дни посадили лук, чеснок, огурцы, помидоры, перец, землянику, редис. Естественно, на промышленное производство рассчитывать не приходилось, но вырастить в космосе свой огурец нам хотелось. Ну и кроме того, мы надеялись, что растительный мир будет как-то скрашивать наше пребывание в мире машин и агрегатов. Забегая вперед, скажу, что до плодов дело ни в одном эксперименте не дошло. Растения на определенном этапе гибли. Но мы вернули на Землю образцы с надеждой, что они помогут в будущем ученым найти пути выращивания этих растений в космосе.
Сегодня на Земле праздник — Международный женский день. А у нас на борту день ремонтных работ. Заменили несколько приборов и впервые в космосе опробовали пайку. Хорошо, что мы взяли с собой паяльник, очень он нам пригодился и не раз выручал. Паяльник в составе инструмента предусмотрен не был. Никто не знал, как будет вести себя расплавленный припой, и поэтому боялись класть опасный инструмент. Уже перед самым стартом, где-то за день, я попросил у Главного конструктора разрешение взять дополнительно на борт паяльник и несколько сверл для универсального инструмента. Главный немного подумал и согласился. И вот первый эксперимент.
Но основным сегодня все же была не работа, а встреча с семьями. Они пришли в Центр управления. Жена Володи Зина с сыном Юрием и дочерью Ольгой и моя жена с дочерью Викторией и сыном Вадимом. Они нас наблюдали по телевидению и слышали, а мы их не видели, а только слышали. Это была наша первая встреча, и прошла она довольно сумбурно. Каждый пытался что-нибудь рассказать и как можно быстрее. Дети мешали друг другу. А жены, по-моему, очень волновались. Основной вопрос, и это естественно, был, как мы себя чувствуем. Шел 11-й день нашего полета, и мы уже почти привыкли к невесомости. Видимо, выглядели бодро. Это их успокоило. Нам зачитали массу приветственных телеграмм от родных, знакомых, друзей и от совершенно незнакомых людей и даже целых коллективов. Мы еще больше стали ощущать, как много людей следят за нашим полетом...
— Ну а у нас был естественный вопрос: «Как дела дома? Как дети учатся?» Хотя мы и понимали, что никакое неприятное сообщение на борт не передадут. Ведь помочь мы им никак не могли. А поддержку друзей на Земле они всегда имели. Мы это знаем. Люди у нас хорошие, всегда готовы прийти на помощь. Это нас всегда подбадривало во время полета. Потом было много встреч с близкими, но первая запомнилась особенно отчетливо.
А в Москве сегодня плюс восемь градусов, и кругом текут ручьи. Самое мое любимое время года. Видно, как начинает пробуждаться природа. И хотя по ночам бывают еще морозы, днем яркое солнце растапливает снег и весело-весело журчат ручьи. Особенно хорошо это наблюдать и слушать в деревне, вдали от городского шума. Там и ручьи текут не так, как в городе, направляемые улицами.
Отсюда же, с орбиты, весна на Земле еще не видна. Я сейчас пишу дневник, а сам лежу, а точнее, вишу в переходном отсеке. Тетрадь лежит на иллюминаторе, и я одним глазом гляжу вниз. Пролетаем восточнее Австралии и идем над океаном. Как же много у нас воды. А над океаном облака. На горизонте над белесыми облаками голубой слой атмосферы, причем около облаков она как бы гуще и цвет более голубой. Выше же становится тоньше и цветом бледнее. Интересно: слой атмосферы виден совершенно отчетливо. А над ней черное-черное небо. Пока писал, на краю иллюминатора показалось солнце, и так как защитного слоя атмосферы на высоте нашей орбиты нет, то яркость солнца такова, что без черных очков смотреть на него невозможно. А внизу все тот же пустынный океан.
Солнце тем временем прошло через иллюминатор и приблизилось к горизонту. Всего 15 секунд, и оно скрылось за ним. И теперь оно как бы с той стороны Земли подсвечивает атмосферу. Сначала светящийся
