ресурсов Земли «Спектр-15» и аппаратура для исследования верхних слоев атмосферы «Дуга».
Позывной Рукавишникова и Иванова был «Сатурн». Мы с самого начала их полета следили за всеми операциями, которые они выполняли. Старт, выход на орбиту, все коррекции дальнего сближения прошли нормально. И вот они уже рядом, расстояние примерно три километра. Наблюдаем их, все ближе, ближе. Вдруг видим, что при включении двигателя факел имеет необычный вид. Что случилось, мы понять не могли, но во внешнем виде факела было что-то необычное. Мы ведь видели предыдущие включения двигателя на этом корабле, да и на пришедшем «Прогрессе» стоял такой же двигатель, и его подход мы наблюдали. Поэтому у нас сложилось уже стереотипное представление о его нормальной работе. А здесь было что-то не то. Только спустя некоторое время мы поняли, что продольная ось факела была направлена не вдоль продольной оси корабля как должно быть, а была отклонена в сторону под значительным углом. Такая картина вызвала у нас недоумение, и мы ее обрисовали сменному руководителю полета. Наше сообщение подтвердили данные телеметрии о ненормальной работе двигателя. Вот стенограмма нашего разговора с Землей в тот момент:
— «Протоны», «Протоны», я — «Заря», — это Земля вызывала нас на связь.
— Слышим хорошо.
— Видели вы «Союз-33» в момент включения двигателя на ближнем участке?
— Да, наблюдали.
— Каков был вид факела, выходящего из двигателя?
— Факел был вбок.
Двигатель, который так хорошо себя зарекомендовал, безотказно работал в многочисленных полетах, и вдруг отказал?! Верить не хотелось, но тем не менее это было так, и стыковку Земля отменила. Наше состояние трудно описать, подавлены были случившимся невероятно. Волновались уже не за себя, а за ребят. Ведь именно на этом двигателе происходит спуск с орбиты. Есть конечно дублирующий двигатель, но уже не было уверенности и в нем. Да, ребята попали в трудное положение. При плохом раскладе они могли оказаться пленниками космоса. Есть такой роман «В плену орбиты»: космонавт из-за отказа двигателя не может вернуться на Землю. И детали этого романа лезли в голову. Но ведь этот роман читал и Рукавишников. Это уж точно. Он любит фантастику.
На Земле всю ночь анализировали положение, чтобы безаварийно посадить космонавтов.
Беспокойная ночь была у «Сатурнов». И если Иванов поспал несколько часов, то Рукавишников практически не спал. В голове прокручивал самые разные варианты спуска. Эти же варианты прокручивали и мы, и Земля. Технику в этой части мы все знали приблизительно одинаково, поэтому выходы из такой ситуации были понятны. Но больше всего информации о случившемся было сосредоточено на Земле, и ответственность за все решения лежала на Земле. Поэтому экипаж, понимая все нюансы ситуации, попросил рекомендаций по предстоящему спуску.
Алексей Елисеев, бывший тогда руководителем полета, со свойственным ему спокойствием, что, кстати, может и не отражать его внутреннего состояния, стал объяснять всевозможные варианты предстоящей работы. Варианты разные нужны были потому, что последствия аварии предсказать было невозможно. Экипажу нужно было действовать по ситуации в зависимости от того, включится двигатель или не включится, а если он включится, то сколько времени проработает. Ведь если он проработает меньше определенного времени, то тормозного импульса может не хватить и корабль останется на орбите, а запасов средств жизнедеятельности на корабле всего на четверо суток. Было над чем подумать и руководству полета, и экипажу.
Получив все указания, ребята начали готовиться к спуску. В заданное время двигатель включился. Мы в это время, находясь в станции, слышали репортаж «Сатурнов» о работе двигателя. Он должен был отработать 188 секунд и выключиться по сигналу от интегратора линейных ускорений. Но в данной ситуации двигатель, вероятно, не развивал номинальную тягу и через 188 секунд не набрал требуемую величину тормозного импульса. В этом случае экипаж должен был разрешить двигателю работать дальше и через 25 секунд выключить его вручную. Правда, в этом случае уже не получался управляемый спуск. И вот мы слышим в эфире голос Рукавишникова:
— «Заря», я «Сатурн», идем на баллистический спуск!
Такой спуск не шутка, перегрузки у них будь здоров, в восемь-десять раз увеличивается вес человека! Фактически до ввода парашюта падаешь как камень. На центрифуге в процессе подготовки мы таким перегрузкам подвергаемся. Но, как говорится, не дай господи. Очень сильно давит. А лицо во время перегрузки делается большим и плоским, как блин. Томительные минуты, и мы слышим, что они благополучно идут к Земле. Очень мы были рады за ребят.
А наша жизнь осложнилась. И растения, которые так хорошо пошли в рост, стали чахнуть. Запланированную совместную работу теперь предстояло выполнить нам одним. И было очень грустно еще оттого, что больше никто к нам не прилетит. Кроме того, ведь у нас на корабле стоял тот же двигатель. А это наводило на некоторые размышления, отнюдь не успокаивающие. Летать еще нужно было больше четырех месяцев. И здесь есть два пути. Первый — предаваться унынию. И второй — как у нас говорят, закусить удила и, несмотря на все трудности, идти вперед. На этом пути единственное средство — это работа с утра до ночи, чтобы никакие лишние и ненужные мысли не лезли в голову. Чтобы не мучили сомнения.
А работы, работы много. Программа научных исследований чрезвычайно обширна и разнообразна. Здесь каждый мог себе найти достойное применение. Я просто перечислю направления научных исследований. Это астрофизические исследования с помощью полутораметрового телескопа.
БСТ-1 (бортовой субмиллиметровый телескоп). Дело в том, что с развитием космической техники пошло бурное «овладение» диапазонами волн, недоступными для наблюдения в земных условиях, в частности, из-за поглощения приходящих из космоса субмиллиметровых волн атмосферой Земли, в данном случае атмосферным водяным паром и молекулами некоторых других составляющих земной атмосферы. Поэтому и возникла необходимость подъема субмиллиметрового телескопа на орбиту. Что же дают исследования в этой области? На субмиллиметровые волны приходится одна из интереснейших спектральных областей электромагнитного излучения Метагалактики, так называемого реликтового, являющегося источником информации о самых разных этапах развития Вселенной. Мы видим звезды, когда они светятся. Это средний этап их жизни. В начале же и в конце развития они не видимы, так как окружены очень холодными газопылевыми оболочками. Максимум теплового излучения этих холодных объектов приходится как раз на субмиллиметровую часть спектра.
Другой задачей субмиллиметровой астрономии является спектральный анализ химического состава и физических свойств межзвездной сферы. В первую очередь это относится к нашей Галактике. Межзвездная материя состоит не только из атомов водорода и гелия (хотя их и большинство), но и из атомов и даже молекул других веществ. Многие молекулы, особенно сложные органические, состоящие из трех или более атомов, интенсивно излучают на субмиллиметровых волнах. Измерения длины волн, интенсивности и ширины спектральных линий молекулярного излучения позволяют оценить количество того или иного вещества во Вселенной. Зная эти параметры, можно определить физические характеристики — температуру, плотность, скорости движения — облаков межзвездной материи в космосе. Это важно для выяснения процессов эволюции во Вселенной, для понимания проблемы происхождения жизни.
Излучение, приходящее из космоса, в этом диапазоне очень слабое. Для приема сигналов в этой области нужны телескопы с большой собирающей поверхностью, выполненной с точностью, близкой к точности оптических телескопов. И приемники субмиллиметрового излучения должны иметь минимальные собственные шумы Поэтому их приходится охлаждать до температуры 4—5 градусов по Кельвину. На Земле такие системы охлаждения имеются. Здесь же потребовалось создать бортовую систему охлаждения, что и было создано специально для этого телескопа, — гелиевую криогенную систему замкнутого типа. Двухступенчатая газовая холодильная установка, работающая по обратному замкнутому циклу Стерлинга,
