На другой день, проснувшись, мы собрались пойти поиграть и посмотреть на место пожара, где всё ещё дымились обгорелые брёвна, крикнули нашего Нигера, но отец, усадив нас около себя, сказал, что Нигер болен – он обжёгся на пожаре.
Там с перепугу оставили в комнате старого слепого дедушку, и лишь когда дом был уже охвачен пламенем со всех сторон, вспомнили о нём. Никто не отваживался туда войти, и вот тогда папа, облив водой Нигера, скомандовал ему «пиль», а это значит «ищи». И Нигер не побоялся вбежать в горящий дом, несмотря на страшный жар, огонь и дым. Он нашёл старика, схватил его за халат и вывел оттуда. Но когда они оба уже были близки к спасению, на Нигера упало что-то тяжёлое, сильно ушибив ему лапу и подпалив бок. Пришлось нашего храброго пса нести с пожара – сам он идти не мог.
После этого Нигер долго болел. Солнцевы приходили и со слезами на глазах благодарили нас за спасение дедушки, а Нигеру постоянно таскали то кости, то другое лакомство.
Так как город был небольшой, то о геройском поступке Нигера вскоре узнали все жители, и все опять на разные лады хвалили собаку.
Как Нигер заслужил медаль
С этого времени о нашем Нигере стали ходить чуть ли не легенды. Один рассказывал другому, тот прибавлял что-нибудь от себя, и получалось, что во всём белом свете не отыскать второй такой собаки, как Нигер. А Нигер, когда поправился, взял да и отличился ещё раз. Даже медаль получил за это.
Мы находились на берегу Иртыша. Нигер был с нами. Мы швыряли в воду камешки и щепки и кричали «пиль», а Нигер бросался за ними и старался достать и принести их нам.
Неподалёку купалась группа мальчишек. Они плавали и ныряли, часто заплывая очень далеко, хотя Иртыш был неспокойный, и по его поверхности катились крутые частые волны.
Вдруг мальчишки заволновались. Они кричали и смотрели на реку. Мы тоже стали смотреть туда же и увидели, что на середине реки то покажется, то скроется чьё-то лицо. Тонул какой-то мальчик.
Шурик вскочил и крикнул Нигеру.
– Нигер, пиль! Пиль! – а сам рукой показывает на тонущего.
Нигер кинулся в воду, изо всех сил работая лапами, быстро доплыл до погибающего, уцепился за его одежду и потянул к берегу. На помощь собаке поспешили люди.
Когда мальчика вытащили, он уже не дышал. Стали его качать. Изо рта у него хлынула вода, он стал кашлять, чихать, а вода всё фонтаном брызгала из него. Потом он стал плакать.
Тут с горы прибежал какой-то растрёпанный человек, бросился к мальчику, кричит, на себе волосы рвёт. Нигер подошёл поближе, чтобы обнюхать его – он всегда был любопытной собакой, – а этот человек замахнулся на Нигера и закричал:
– Только тебя здесь не хватало!
Все начали возмущаться и говорить: «Ведь это он спас вашего мальчика, а вы его прогоняете!»
Спасённый совсем оправился, он плакал и звал маму. Отец – тот самый мужчина, который суетился около него и рвал на себе волосы, – одел его, позвал извозчика и увёз сына домой.
А потом он приходил к нам, благодарил нас, гладил Нигера, и оказалось, что он выхлопотал Нигеру медаль «За спасение погибающего на водах» – так было написано на ней.
Медаль была большая, как пятьдесят копеек серебром, и висела на ленточке. Она хранилась у папы, и мы, ребята, всегда хвалились ею перед сверстниками, как будто мы её сами заработали.
Мы показали медаль Нигеру. Он понюхал её и равнодушно отвернулся. Ему медаль была не нужна. Животным нужна ласка.
Смерть Нигера
Так жил да жил Нигер и прожил более двадцати лет – век для собаки не маленький.
Много он приносил пользы. Охранял и пестовал нас, детей. Помогал караулить ночью сторожу нашего квартала. Ходил на почту и на рынок. Провожал нас в школу и встречал, когда мы возвращались оттуда. Ездил на охоту вместе с папой.
Один раз, когда мы жили на даче, у нас потерялась корова, и он ходил вместе с людьми, искал её и очень много помог, как говорила потом мама. Много раз он носил письма дяде Феде на пасеку, когда надо было что-нибудь срочно сообщить ему. Надо сказать, что он сильно привязался к дяде Феде, чуть ли не так же, как к нам, и, случалось, без приглашения бежал к нему в гости. Десять вёрст для Нигера были не околица. Принимали его там – лучше не надо. Самая вкусная косточка – всегда ему. Молока пей сколько хочешь.
А когда бывали гости у нас, Нигера тоже обязательно пускали к столу, и каждый из присутствующих гладил и угощал его: кто даст кусочек сахару, кто – пирожок. А когда гости расходились, Нигер вместе с нашими родителями провожал их до ворот.
Под Новый год и рождество у нас в доме устраивали ёлку. Вечером, когда на ёлке зажигались маленькие восковые свечи, взрослые и дети брались за руки и водили вокруг неё хороводы, пели песни, плясали, играли в разные игры. И Нигер веселился тут же вместе со всеми, перебегая от одного к другому, норовя каждого радостно лизнуть в лицо, точно ёлка устраивалась и для него.
Иногда его и Лёшу ставили в круг. Теперь она была уже не такая малявка, как когда-то, и ему, чтобы дотянуться до её лица, приходилось вставать на задние лапы. Он клал ей передние лапы на плечи, а она обнимала его, и так, обнявшись, они начинали кружиться, а мы водили хоровод вокруг них.
И вот так дожил он почти до двадцати пяти лет и стал такой старый и слабый, что уже не мог ходить. Всё время болел. Звали ветеринара, чтобы помочь собаке, да какие тогда в такой глуши были ветеринары. «Я, – говорит, – ничего не могу сделать. (Впрочем, теперь Нигеру, наверное, не смог бы помочь и врач с высшим образованием.) Поздно, – говорит, – конец...»
А тут ещё отнялись у Нигера ноги, и он ослеп от старости. Весь он покрылся болячками, есть не мог, так как зубы у него выпали, – ну, просто одна развалина. Мама давала ему самую размельчённую пищу, но и то он ел с трудом. Рану его обмывали карболкой, однако он не поправлялся и продолжал страдать.
