ему: «Охраняй, охраняй!», — отошел в сторону.
Из-за прикрытия показался Шестаков в костюме «дразнилы» — толстых сапогах и брезентовом плаще, простеженном ватой. Специальный костюм предохранял инструктора от возможных покусов.
Джери сразу же заметил приближающуюся фигуру и стал с интересом следить за ней.
«Дразнила» — именно такова была в эту минуту роль Шестакова — старался не делать никаких резких движений, чтобы не возбудить подозрение собаки. Его задачей было взять вещи у дога. Обязанность четвероногого сторожа — не отдать их.
Вот уже протянулась рука в брезентовом ватнике... Джери с любопытством потянулся, чтобы понюхать руку, как вдруг неожиданно получил сильный щелчок по носу.
От такого вероломства дог сразу обозлился. Выкатив кровавые глаза и оскалив пасть, он с рычанием бросился на обидчика. Цепь не пустила его, однако «дразнила» отскочил, потом вновь стал тянуться к вещам и, изловчившись, опять чувствительно щелкнул собаку по черному носу.
Дог свирепел все более. Он прыгал на цепи, как бесноватый, стараясь схватить увертывающегося человека. Ошейник так врезался в шею, что казалось, вот-вот отрежет голову собаке. Клочья пены стекали по ощеренной пасти при каждом рывке собаки и разбрызгивались по сторонам.
Когда дог дошел до неистовства, Шестаков бросился бежать. Он изображал, что испугался и побежден. А Джери долго еще не мог успокоиться и все рычал и лаял в ту сторону, куда скрылся его враг.
После нескольких повторений дог уже прекрасно знал, что нужно делать, когда перед ним кладут вещи и говорят «охраняй!».
Чтобы избежать ошибки, допущенной когда-то в питомнике караульных собак, о которой рассказывал нам Сергей Александрович, мы испытывали Джери и так, и сяк. Шестаков — «дразнила» — менял свою тактику: то он подходил с громкими криками, размахивая руками, то, наоборот, крался неслышно, то подходил совершенно спокойно, с решительным видом. Но Джери уже знал, чего можно ждать от этой фигуры в толстом ватнике, и вообще понял, что ему следует делать, когда его оставляют одного около горки вещей, и больше не поддавался на обман, был насторожен и бдителен.
Очень важно, должен заметить я, избежать нежелательной связи на один определенный костюм и на какого-либо одного человека; поэтому костюм меняется, меняется обычно и «дразнила» — помощник дрессировщика.
Затем перешли к следующему приему. Как и раньше, «дразнила» тянется к вещам, опять неистовствует пес. И вот в ту минуту, когда Шестаков пускается бежать, я с командой: «Фасс!» — что значит «рви, лови, кусай!» — спускаю беснующуюся собаку с цепи. Это называется «задержание преступника».
Несколько могучих прыжков, и дог уже за спиной беглеца. Двухметровый прыжок, и белые, как из слоновой кости, клыки, в каждом из которых около трех сантиметров длины, впились в брезент между лопатками человека. Джери метил схватить за шею, Да ухватился немного ниже. От сильного толчка — в Джери добрых три пуда! — инструктор ничком валится на землю, стараясь защитить лицо, чтобы спасти его от разъяренной собаки.
Когда я подбегаю к ним, Джери с остервенением треплет одежду задержанного, стараясь добраться до тела. Я командую: «Фу!» — Джери отпускает поверженного врага, я поощрительно поглаживаю собаку. Будьте покойны, теперь пес узнал свою силу!
Шестаков поднимается с земли, откидывает с головы капюшон, и, вытирая вспотевший лоб, улыбаясь, говорит:
— Ну и здоров, чорт! Хорошо на задержание будет работать! С первого раза вон как берет! — И показывает ватник: на нем большие дыры от клыков Джери.
ПЕРВАЯ ПРОБА
Хотя я сам дрессировал своего дружка и уже не раз имел возможность убедиться, как ловко научился Джери задерживать «преступника», подчас мне все-таки не верилось, что вот так же, как и на дрессировочной площадке, он сумеет изловить настоящего злоумышленника. Я сомневался — хотя и не признавался в этом никому — в храбрости дога. А вдруг он испугается, когда встретится с настоящим врагом?
Еще больше сомневались в этом мои родные. Они даже не скрывали этого, как делал я.
— Вояка! — любовно подшучивали они над Джеркой. — А случись до дела, так поди и хвост подожмешь! А?
Джери, как будто понимая, о чем идет речь, горделиво разгуливал по комнате, как бы говоря своим видом, что ничего подобного, мол, не струшу, тыкался влажным, холодным носом то к одному, то к другому и так размахивал твердым, как палка, хвостом, что приходилось опасаться, как бы он не сшиб им посуду со стола.
Я не выдержал и поделился своими сомнениями с Сергеем Александровичем. Неожиданно он предложил:
— Хотите, можно испытать его?
— Каким образом?
— Недавно мы организовали службу охраны в одном крупном складском хозяйстве. Там работают наши собаки. Можно поставить на пост Джери и инсценировать нападение... Не возражаете?
Я, конечно, не возражал.
Сказано — сделано. В один из вечеров, захватив с собой Джери, я отправился по указанному мне адресу. Складское хозяйство занимало обширную территорию, обнесенную высоким забором; внутри двора тянулись один за другим громадные склады — длинные деревянные корпуса под железными крышами, на каменных фундаментах, с наглухо закрытыми дверями, забранными широкими поперечинами.
Еще издали до меня донесся собачий лай, — четвероногих сторожей разводили по своим постам. В группе вожатых стояли Сергей Александрович и Шестаков. Тут же находились комендант территории и несколько человек вахтерской охраны.
— Ага, прибыли! — приветствовал меня начальник клуба. Вид у него был боевой; когда начальник попадал в обстановку «настоящей работы», как любил выражаться Сергей Александрович, он преображался, точно кавалерийский конь, заслышавший звук трубы.
Он раздавал приказания, — вожатые немедленно исполняли их.
— Поставить на пятый пост! — распорядился он, показывая на моего Джери.
Мы пошли в дальний конец двора. Там находился самый отдаленный и несколько обособленный от других пост № 5. Я прицепил Джери на длинную цепь, верхний конец которой соединялся с роликом, катавшимся по длинному толстому проводу, порвать который не смогла бы даже самая сильная собака. Этот провод тянулся вдоль стены склада на всем ее протяжении, и таким образом четвероногий караульный, охраняющий склад, мог свободно бегать от одного его угла до другого.
У меня немного сжалось сердце, когда я, оставив Джери одного, зашагал в сопровождении Шестакова обратно. Пес, натянув цепь, просительно и как бы недоумевая смотрел мне вслед.
Раздался характерный скользящий звук — это колесико покатилось по проволоке. Джери метнулся от него в сторону, но над головой загремело еще сильнее. Догу хотелось последовать за хозяином, но он помнил приказ «охраняй», с которым я простился с ним; кроме того, его удерживала цепь. Помотавшись туда-сюда и убедившись, наконец, что уйти невозможно, Джери постепенно затих, освоился и, сев на задние лапы, с видом терпеливого ожидания стал смотреть в ту сторону, где скрылся его хозяин.
— Пошли, — тронул меня за рукав Шестаков. Мы стояли за углом склада, и я осторожно, стараясь остаться для дога незамеченным, наблюдал за его действиями. — Предоставьте его самому себе, так лучше. Не беспокойтесь, он за себя постоит, по себе знаю! — И Шестаков улыбнулся мне своей обычной широкой и приветливой улыбкой.
Неторопливо тянулся вечер. Мы сидели в помещении вахтерской охраны и вели мирную беседу. Сергей Александрович курил. Стемнело. В полуоткрытые двери время от времени доносились голоса собак, — мохнатые стражи несли службу.
— Пожалуй, пора, Григорий Сергеевич, — сказал Сергей Александрович, взглянув на часы, и
