обманулись в своих ожиданиях, выходя с ринга, либо хмуро молчали, либо, наоборот, вслух обсуждали причину неудачи.
— Зубы, говорит, у него плохие! Прикус неправильный! Два зуба, слышь, подвели! — громко говорила одна гражданка, выводя с площадки крупного и крайне добродушного по виду пса. — Да что ж мне выбить ему их! А?
Зубы — оружие собаки, и требования к ним отличаются особой строгостью. Отклонения от нормы не допускаются. Бывает, что отличная по всем другим статьям собака проваливается на выставке только потому, что у нее неправильный прикус. Кстати говоря, недостатки зубной системы очень стойко передаются в потомстве.
У кого-то «подвел» хвост (у лайки он закручен на спину; у овчарки, наоборот, малейший намек на «крендель» — порок); у другого собака часто лазала под кровать и приобрела провислость спины; кто-то недоучел значение тренировок, и его пес вырос с «разметом» в лапах, с вялыми, расслабленными движениями.
Цвет глаз, форма ушей, длина и форма хвоста, как собака его носит, окраска, длина и жесткость псовины — все это имеет значение, все должно находиться в гармоническом сочетании, в строгом соответствии с типическим описанием породы. Каждый признак, каждая мелочь говорит либо о чистоте породы, либо об ее изъяне.
Появилось непредусмотренное стандартом[9] пятнышко — уже собака под подозрением: чистокровная ли она? «Что красиво, то и прочно» — так говорят собаководы (почти дословно то же самое мне приходилось слышать от конструкторов машин). Существует недостаток — прямозадость собаки; кажется, какое это может, иметь значение, чуть больше согнута нога или чуть меньше? А между тем это очень существенно: прямая нога не пружинит. Мягкая, «сырая», шея лишена необходимой подвижности и силы. И так далее.
Прислушиваясь к разговорам покидающих ринг, я невольно прикидывал: а нет ли такого же недостатка и у Джери?
Скоро, на ринге осталось всего лишь полдесятка собак. Судья долго ходил вокруг них, оглядывая и сзади, и спереди. Садил, ставил, просил пробежаться. Чмокал губами, свистел, стараясь привлечь внимание животных, чтобы лучше увидеть постав ушей, ног. Трогал осторожно спины, щупал мускулатуру.
Чем дальше затягивалась экспертиза, тем больше нарастало нетерпение публики. Наконец, ринг закончился. Победителем вышел тот, кому в будущем было суждено стать родоначальником целой плеяды черных со светлыми подпалинами овчарок: Рэкс-чепрачный.
В перерыве между рингами публике была показана работа служебных собак. Вывел и я своего Джери. Он очень четко выполнил все мои команды воспитательно-дисциплинарного цикла, затем на других собаках началась демонстрация санитарной службы, караульной, связной. Удачное выполнение приемов собаками встречалось публикой возгласами одобрения и восхищения.
Особенно бурный восторг вызывало это у мальчишек. Они так близко стремились подлезть к собакам, что их то и дело приходилось отгонять от них.
Когда из числа ребят был выбран «раненый», когда его спрятали за кустами и собака нашла «раненого», после чего его положили на носилки и понесли, — радость ребят сделалась неописуемой.. Они бежали рядом с носилками, хохотали, тыча в «раненого» пальцами, кричали, с торжеством разглашая новость:
— Видали, Левку понесли! Левку!
Отвлекшись, я забыл томившие меня сомнения. Более того, я снова верил в своего Джери. Да как же было не радоваться, глядя на него? Лишь только я отвязал дога, он сразу сделался прежним Джери. Он так радовался вновь обретенной свободе и возможности попрыгать около меня! Заглядывал мне в глаза, ловил каждое слово, каждый жест, старался угадать каждое желание хозяина и немедленно исполнял его. Казалось, на время он даже забыл о присутствии сотен незнакомых людей, толпившихся вокруг.
Он так великолепен в своем возбуждении! Видно, как сжимались в упругие комки, ходили под атласистой шкурой мускулы, как слаженно и точно работал весь механизм движения. О, это был уже Совсем не тот Джери, каким я знал его несколько месяцев назад. Период быстрого роста кончился. Джери раздался, его формы округлились, приобрели основательность, свойственную правильно выкормленным собакам, все тело которых состоит лишь из костей и мускулов, без единого грамма жира. Про такую собаку говорят, что она «как каменная».
Успокоенный, я привязал Джери и только собирался отойти от него, как кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Передо мной стоял дежурный по рингам.
— Вам на ринг, — сказал он. — Начинается ваш класс.
НА РИНГЕ
Сердце во мне упало. На ринг! Сейчас решится судьба Джери, а вместе с ним и моя судьба, ибо в тот момент я не отделял его успехов и неудач от своих. Но тут случилась непредвиденная задержка.
На ринге еще оставался боксер — победитель в своем классе. А надо вам знать, что боксер это очень упрямый пес, которого не редко не может принудить к послушанию даже хозяин. И вот в самый последний момент, когда победителя своего класса собирались уводить, он, сделав выпад, как опытный боец, внезапно бросился на судью. Неизвестно, что ему не понравилось в судье: то ли, что тот долго ходил вокруг него, то ли его красный бант, концы которого раздувались ветром, но только с внезапной яростью он атаковал главную персону выставки, без которой, собственно, не смогла бы продолжаться и вся дальнейшая процедура... Он хотел схватить его за руку, но промахнулся и цапнул лишь книжечку, которую держал судья. Судья, конечно, сразу отпустился от книжечки, и та очутилась в пасти боксера. В книжечке находились все пометки, сделанные за сегодняшний день, и наш эксперт, разом потеряв свой непроницаемо-хладнокровный вид, заволновался.
Сломался весь порядок ведения судейства; общее внимание сосредоточилось на боксере и этой злосчастной книжечке, зажатой у него в зубах.
— Вы скомандуйте, чтобы он отдал! — кричал судья хозяину боксера, но боксер не отдавал. Напротив, он принялся жевать свою добычу, и она все глубже уходила в его пасть.
Пробовали давать ему печенья — не берет. Стали засовывать за щеку. Пускает пузыри, но челюсти не разжимает.
— Надо разжать их ему силой! — крикнул кто-то из публики.
— Нельзя, — быстро возразил Сергей Александрович, который оберегал каждую собаку. — Можно сломать зубы!
— Подведите вашего пса, — попросил меня судья. — И попробуйте поддразнить боксера. Может быть, подействует!
Этого еще не хватало! Теперь Джери взъерошится и потеряет свой степенный, лощеный вид. Я с неудовольствием исполнил просьбу судьи. Однако и это оказалось бесполезным. Боксер наскакивал на Джери с блокнотом в зубах, но добычу не выпускал.
Вот упрямая скотина! Эти слова были написаны на нахмуренном судейском челе. Хозяин собаки был сконфужен и готов провалиться сквозь землю, публика громко смеялась.
Наконец, кто-то посоветовал побегать с собакой: боксер задохнется и откроет пасть. После этого последовало несколько комических минут, в течение которых владелец упрямого боксера бегал с. собакой по кругу, а судья подгонял его.
— Скорей! Скорей!
Попробуйте-ка перебегать собаку! Круг для этого оказался слишком мал, пришлось бегание перенести на больший простор. Пока человек и собака, в сопровождении толпы ребятишек, рысью носились вокруг выставки, судья нетерпеливо ждал, постукивая о землю ногой, хмурясь и никому не глядя в лицо.
Минут через пять один из ассистентов принес ему блокнот, вернее, то, что осталось от него, — комок слипшейся бумаги, обильно смоченной слюной.
— Скандал! — бормотал судья, смущенно разглядывая эту вещь. — Тут все мои записи, без них я не могу написать отчет...
