размеров и на разных уровнях. Лестничные колодцы в одних подъездах выдаются вперед, в других наоборот заглублены до безобразия. Не дом, а длинный муравейник. Очень длинный, на целую трамвайную остановку. Поэтому, даже сильно напрягаясь и вытягивая шею, я могла рассмотреть только пятачок перед входом и кирпичные стены слева и справа.
С угрожающим скрипом подъехал лифт. Кнопки на панели были сожжены, стены исписаны матерными словами и разукрашены похабными картинками, лампочка мигала, опасно повиснув из-под разбитого плафона на одном проводе. Дверь украшало изречение, жирно начертанное черным фломастером: “Тот, кто в лифте ссать горазд - сто процентов пидорас!” Вонючая лужа на полу это подтверждала.
Впрочем, и подъезд оказался не лучше. Почтовые ящики были сорваны или подмигивали раскуроченными дверцами. Везде грязь, на стенах лохмотья сорванных объявлений. То ли здесь какая-то патогенная зона, то ли в нашем подъезде живут исключительно домовитые ангелы.
У двери мы застопорились. А что, если нас ждут? От подъезда до подъезда метров двадцать, не больше.
Пока мы стояли, не решаясь выйти, появился Саша. Увидел меня, кивнул приветливо. Даже не поинтересовался, чего это я околачиваюсь в чужом парадном. Вовремя мы! Интересно, что-то он скажет, обнаружив на полу в спальне чужую стремянку, а на тумбочке у телевизора - банку из-под варенья?
Вслед за Сашкой вошел парнишка лет десяти. На руках он держал жирную рыжую таксу.
- Все, Томка, все, хватит гулять, - уговаривал он то ли ее, то ли себя самого, во всяком случае, такса не возражала. - Мама уже, наверно, волнуется.
- Мальчик, - набросился на него Корнилов. - Ты во дворе не видел случайно бежевую такую иномарку? “Тойоту”?
- Бежевую? “Тойоту”? Во дворе? - обстоятельно переспросил пацан. - Не-е, не видел. Правда, Томка?
- А большой черный джип?
- Большой черный джип? Большой черный джип видел. У соседнего подъезда стоит. Как танк прямо.
- А сидит в нем кто? - это уже я подключилась.
- Не знаю. - Мальчишка пожал плечами, такса закряхтела. - Стекла тонированные, совсем черные. Просто ужасная бандитская машина. А вам зачем?
- Хочешь заработать двадцать баксов?
Парень только глазами захлопал. Видимо, это выражало высшую степень готовности, потому что, поморгав, он деловито поинтересовался:
- А что делать надо?
- Выйди еще ненадолго, прикрой нас. Ну, чтобы мы за тобой проскочили, чтобы эти в джипе нас не увидели, - начал объяснять Андрей, протягивая мальчишке купюру.
Я засомневалась. Мальчишка маленький, щупленький, про собаку и говорить нечего. Да и светло еще. Это в Сочи темные ночи, а здесь в июне в десять вечера можно преспокойно газету читать. Но делать было нечего.
Такса Томка, услышав, что ей предстоит еще одна прогулка, взревела басом, тяжело плюхнулась с рук хозяина на пол и с дикими воплями бросилась к двери. Бедные жильцы первого этажа, это ведь по два- три раза в день такую музыку слушать! Если кто-то и смотрел за подъездом, то он должен был непременно отвлечься на эту любительницу моциона.
Когда мы поднимались на чердак, я рассчитывала пройти по нему на другой конец дома, там лестница в торце и можно сразу выйти на соседнюю улицу. Теперь же нам пришлось перебежками пробираться вдоль выступов. К счастью, под самыми окнами у нас растут хилые кустики, в которые мы и нырнули. Тогда я еще не знала, что подобный “кустовой” способ передвижения скоро станет для меня едва ли не основным.
До угла оставалось уже совсем немного, когда в нашу успешную ретираду вмешалась судьба в лице некой вредной бабки.
- А вы что тут лазаете, хулиганье?! - взвизгнула она, по пояс свесившись из окна. - Как в квартиры забираться, высматриваете?
- Да тише ты, бабка! - зашипел было Андрей, но только сделал хуже. Бабуля завыла на манер пожарной сирены. Люди останавливались и вглядывались в заросли. У моего подъезда, где горою темнел джип, началось какое-то движение. Продравшись сквозь ветки, мы надбавили темп и свернули за угол.
Я схватила Корнилова за руку и потащила к соседнему дому, намереваясь нырнуть в первый же подъезд, но тут...
Чуть не размазав нас по асфальту, рядом со скрежетом затормозила серая “девятка”. Сидевший за рулем прилично одетый мужик распахнул дверцу, но с трудом вписался в нее и буквально выпал на землю. Как он, интересно, в машине руль находил? Пошатываясь и путаясь в брючинах, он нашарил мутным взглядом дом и завопил:
- Кисуня, я уже здесь! Выходи!
Где-то начала заходиться в истерике собака. Девчонка лет пятнадцати вздрогнула и быстрым шагом обошла мужика по параболе.
- Кисуня! - надрывался алконавт. - Ты почему не выходишь? Сейчас я приду и надаю тебе по толстой попе!
Довольный своей немудреной шуточкой, он заквохтал по-куриному и неуверенно двинулся к подъезду.
- Корнилов! - ахнула я, тыча пальцем в машину.
Открытая дверь, ключи в замке зажигания, даже мотор не заглушен.
Не успела я даже сообразить толком, что собираюсь делать, как уже сидела за рулем, а Герострат устраивался на пассажирском сидении. Экзамен на права я сдала с четвертого захода, потому что, стоило ситуации на дороге чуть-чуть осложниться, начинала путать газ с тормозом, а тронуться с места без кенгуриных прыжков ну никак не получалось. Но на этот раз все прошло, как на “Формуле-1”.
Как-то Динка рассказала мне давнюю, еще восьмидесятых годов, байку. Мол, в новостройках такие огромные дворы для того, чтобы, если вдруг начнется ядерная война, взорвется бомба и везде будут развалины, танки смогли пройти между ними. Не знаю, как там танки, но я в это пространство вписывалась вполне. Правда, передвигалась челноком, как пойнтер на охоте.
Пометавшись по двору, я наконец увидела арку между домами. Самое интересное, что через этот двор ходила ежедневно, но, оказавшись за рулем, совершенно перестала узнавать местность. Шваркнув зеркалом по кирпичной стене, я выскочила на тротуар и при этом умудрилась никого не задавить и ни во что не врезаться. Но на этом везение кончилось.
- Ну что встала, дура?! - как резаный завопил Герострат. - Кто тебя просил лезть за руль, кретинка?! Не умеешь ездить, сиди дома!
Все правильно. Я и сидела дома, пока кто-то не появился со своими уголовными проблемами.
Машины по проспекту ползли плотной лентой, одна за другой, без единого просвета, в который можно было бы влезть. И, разумеется, никому в голову не приходило, что можно притормозить и пропустить выехавшую со двора машину. Сзади начал бибикать нетерпеливый белый “Опель”. Представляю, что при этом говорил водитель. Мишка в подобных ситуациях плевался огнем и серной кислотой, а уж если “ездюком”, как он выражался, была женщина...
Наконец между машинами появилось окошко, и я рванулась было вперед, но тут потерявший терпение “Опель” буквально выпрыгнул из-за нас на свободное место. Резко ударив по тормозам, я больно стукнулась грудью о руль. Корнилов выругался, а водитель “Опеля” высунул в окно средний палец.
- Хватит! - заорал Герострат. - Слазь! Дай я за руль сяду, пока нас не отловили, дура безмуклая!
Я так и не поняла, что он хотел сказать: “безрукая” или “безмозглая”, потому что сначала что-то чиркнуло по крылу, а потом заднее стекло вдруг осыпалось грудой мелких крошек. Потом был какой-то провал, и я обнаружила себя на другой стороне улицы. Как я там очутилась, да еще обогнав Андрея (тот еще только перебегал дорогу), осталось для меня загадкой.
На углу двух улиц, на пустыре, еще осенью начали строить новый дом, двадцатиэтажную башню. Забором, впрочем, умудрились огородить не только стройплощадку, но и весь пустырь целиком, куда могла влезть еще пара-тройка таких “свечек”. Сам пустырь мне было не жаль, собаки, которую надо выгуливать, у
