Если на мой крик никто реагировать не желал, - может, это было здесь обычным явлением? – то на грохот бьющейся посуды сбежались все.
- А-а-а! – заблажила Зоя, увидев на полу окровавленную тушу.
- Ты что, совсем охренела? – зловещим шепотом поинтересовалась Ирина. – Ты хоть знаешь, кто это? Да сейчас братва приедет, все здесь в капусту накрошит.
Представители вышеозначенной братвы, которые до того сидели у стойки, а теперь пытались привести в чувство своего собрата, согласно покивали: мол, да-да, ждите.
- Он хотел меня изнасиловать, - оправдывалась я.
- Подумаешь! – фыркнула толстомясая Зоя. – Принцесса нашлась! Целка-невредимка.
- Подержите ее здесь! – приказал один из парней, глядя на меня нехорошим взглядом.
Блондин наконец открыл мутные глаза, его подхватили под руки и увели.
Сжавшись в комок, я ждала совей участи. Интересно, меня убьют прямо здесь или увезут куда- нибудь? А может, все-таки не убьют? Отметелят по первое число и отпустят? А если, не дай Бог…
Никто даже не пошевельнулся, чтобы за меня заступиться. Все стояли и молча ждали продолжения спектакля. Только подсобник Гаврилыч, тихий пожилой алкоголик, который, кажется, мне втихаря симпатизировал, сплюнул и вышел, бурча что-то себе под нос.
- Ну, девка, молись! – хихикнула Зоя.
Но последовать ее совету я не успела. В дверях показались двое милиционеров, довольно противных, похожих на жирных серых крыс.
- Эта? – начальственным басом спросил старший.
- А… что? – лицо Ирины пошло красными пятнами.
- Эта, спрашиваю, мужика по башке огрела?
- А… да.
- Пошли.
Меня подхватили по локти, совсем так же, как блондина, и выволокли на улицу. Из нескольких услышанных по пути реплик стало ясно, что, вынося моего обидчика из кафе, бандюки наткнулись на наряд милиции. Ну не их это был день. Как, впрочем, и не мой. То ли менты попались честные, то ли плохо проплаченные, так или иначе, картина их заинтересовала. Братки прикинулись добропорядочными шлангами, заявили, что какая-то обкуренная девка требовала от их друга денег, а получив отказ, врезала ему по голове. Их отпустили с миром, а меня загрузили в “УАЗик” и повезли в отдел милиции.
Из огня да в полымя. Еще неизвестно, что хуже. Правда, так у меня есть шанс остаться в живых. Если, конечно, блондин не захочет отомстить. Тогда меня просто придушат в камере.
Мамая моя родная, да ведь я же в розыске!
От ужаса у меня даже голова перестала болеть. Зато начало тошнить. В машине отчаянно воняло бензином и какими-то страшными тряпками. Я вспомнила, как нас с Геростратом везли из Пулково якобы сотрудники ФСБ. Тогда меня тоже мутило от вони. Сколько же можно ходить по кругу?
* * *
- Ну что же, - дежурный опер посмотрел на меня с брезгливой гримасой: наверно, вид у меня был аховский. – Приступим. ФИО?
Последнее слово прозвучало так, словно он тихонько свистнул. Я не поняла и переспросила:
- Что?
- Для дураков повторяю, - медленно и раздельно, но без тени раздражения сказал он. – Фамилия. Имя. Отчество.
Я лихорадочно соображала, как быть. Вот назовусь сейчас, они пробьют по компьютеру и…
- Увалова. Алла Валентиновна.
- Дата и место рождения?
- 11 октября 72-го года. Ленинград.
- Адрес?
- Я здесь не прописана.
- Не зарегистрирована, - поправил он. - А где?
- Нигде.
- Бомжуем? – опер золотозубо улыбнулся.
Если бы не этот передний золотой зуб, он был бы очень даже ничего. Высокий, чуть полноватый, лет тридцати, не больше. Рубашечка с коротким рукавом, серые брюки. Русые волосы аккуратно подстрижены, темные глаза отливают спелой вишней. Даже сломанный нос его нисколько не портил.
- Да нет, - вздохнула я, памятуя, что лучший обман – это полуправда. – Жила в Сочи, развелась с мужем. Выписалась, приехала сюда. Хотела купить жилье, да не вышло. Снимала квартиру.
- Адрес? Ну, съемной квартиры?
Я назвала адрес своей приятельницы Ольги. Она два года назад вышла замуж за финна и жила то в Турку, то в Питере. Так что я вполне могла бы снимать у нее квартиру – проверить это было бы непросто.
- Работаем, значит, в этом гадюшном кафе?
- Да. Правда, всего несколько дней.
- А раньше?
Ой, где же я могла работать-то? Как раз вот это проверить – раз плюнуть.
- Да так, по мелочи. Газеты в электричках продавала, мороженое. Попробуй без документов куда- нибудь устроиться.
И снова ой! Что же это я ляпнула-то?
- Почему без документов?
- Украли.
- Почему не обратилась в милицию?
- Не знаю, - я решила изображать набитую идиотку. – Прописки-то ведь нет.
- Ну ладно, - опер потер красные, наверно, от усталости, глаза. – На этом предварительную часть будем считать оконченной. Что можем сообщить по существу?
- Этот гад пытался меня изнасиловать. Я защищалась. Ну, и ударила его. Чем под руку попало.
- Свидетели этого не подтверждают.
- А вы что, хотите, чтобы он меня при свидетелях насиловал? – возмутилась я.
- Если честно, единственное, чего я хочу – это спать, - опер снова потер глаза. – Вторые сутки на ногах. Ладно, я свое дело сделал, дальше пусть следователь с вами гуторит.
Он нажал на кнопку, и в кабинет ввалился форменный бугай. В смысле, в форме.
- В обезьянник? – спросил он.
Поколебавшись, опер сжалился:
- Нет, в камеру.
В кино камера – это что-то ужасное: темное, грязное, с осклизлыми стенами и набитое арестантами по самую крышу. Здесь же было достаточно светло, вполне чисто, и стены, судя по незначительному количеству наскальной живописи, побелены не так давно. На широком деревянном топчане сидела тетка лет сорока, вполне приличного вида, в деловом костюме, и сосредоточенно выковыривала длинным наманикюренным ногтем грязь из-под ногтей другой руки.
- Присаживайся! – она подвинулась, освобождая мне место. – Тебя за что?
- Треснула одному козлу по башке. А вас?
- Да так, ерунда. Мужа убила.
Ничего себе! Я на всякий случай отодвинулась подальше. Такая, вроде, приличная дама. На вид проворовавшийся бухгалтер или, на худой конец, мошенница. Да, как обманчива природа, сказал ежик, слезая с кактуса. Хотя… Мужья бывают всякие. Я снова вспомнила про суму и тюрьму.
Как только бесконечные тарелки и кастрюли оказались далеко, в голову немедленно полезли мысли о… главном. Да как остро и больно! Мой тайный мазохизм встрепенулся и начал раскладывать карты- воспоминания в замысловатый пасьянс.
Корнилов. Вот он целует меня на берегу озера – то нежно, то настойчиво. И он же – стремглав убегает в лес.
