анархическое движение в России вновь приобретает значительное число приверженцев.
Своеобразным — «мирным» и полурелигиозным — вариантом анархизма в России было толстовство. Лев Толстой никогда прямо не называл себя анархистом, однако категорическое отрицание государства, патриотизма, армии и смертной казни (как прерогативы власти) самим Толстым, а также организация его сторонниками значительного числа изданий и коммун, члены которых проповедовали принципы самоуправления, отказ от соучастия в государственной жизни (уплаты налогов, службы в армии и т.д.) — все это вносило свой вклад в развитие анархизма в России. Толстовские коммуны просуществовали в России до 1930-х гг. и были окончательно разгромлены большевиками. Толстой и Кропоткин оказали существенную поддержку религиозной секте духоборов, исповедовавших антигосударственные принципы и подвергавшихся преследованиям. При активном участии Кропоткина и Толстого духоборы, жившие на Кавказе, переселились в пустынные районы Канады, где за короткое время своим трудом создали процветающие общины (этот «анархический» духоборский район существует в Канаде и по сей день).
В Западной Европе на смену Прудону и Бакунину пришла целая плеяда талантливых анархических писателей — теоретиков и пропагандистов. Среди них швейцарец Джеймс Гильом, бельгиец Цезарь де Пап, французы Элизе Реклю, Жан Грав и Луиза Мишель, итальянец Эррико Малатеста, немцы Макс Неттлау и Иоганн Мост и многие другие. Не ограничиваясь пропагандой, участием в рабочем движении и организацией кооперативов, профсоюзов и коммун, хотя и отрицая парламентскую борьбу, анархисты Европы и Америки зачастую инициировали антимилитаристские, феминистские, просветительские инициативы — которые способствовали освобождению личности и самоорганизации общества.
Конец ХIХ-го века ознаменовался триумфальным шествием ницшеанства, ставшего популярным среди европейских интеллектуалов и художников, и это, в свою очередь, привело к ренессансу в богемной среде анархо-индивидуализма Штирнера, которого многие называли предтечей Ницше и трактовали порой весьма вульгаризировано.
Правительственные репрессии против революционеров привели к тому, что ряд анархистских групп Европы и Америки перешли к террористической деятельности против представителей власти. Эта деятельность получила широкую известность из всего того, чем занимались анархисты — т.к. террор всегда привлекает больше внимания в обществе, чем более мирные и конструктивные формы деятельности, так и потому, что власть имущим было выгодно представить все анархическое движение как сплошь террористическое, для того чтобы запугать им публику и развязать себе руки для любых действий. (На самом деле, такая картина не соответствовала действительности — лишь меньшая часть анархистов встала на путь террора). Волна анархо-террора конца XIX-го — начала XX-го веков получила название «равашолевщины» — в честь знаменитого французского террориста Равашоля. Жертвами анархистов стали итальянский король и австрийская императрица, президент США и многие другие коронованные и некоронованные особы. В некоторых случаях теракты носили характер возмездия за совершенные монархами злодеяния и проводились по инициативе анархических групп, но чаще они были слабо мотивированными актами отчаяния со стороны одиночек, не только не имевших отношения к анархо- организациям, но и слабо представлявших себе смысл идей анархизма.
В таком состоянии идейной и организационной пестроты и разброда вступили анархисты в XX-ый век. Впрочем, централизация, монолитность рядов и единомыслие никогда не были целью анархистов, всегда отстаивавших права меньшинства и ценивших в людях независимость и своеобразие. Тем не менее, в преддверии прекращения полосы общеевропейской реакции 1870-90-ых годов и наступления нового этапа грандиозных революционных конфликтов, явственно ощущалась потребность в развитии, углублении и систематизации анархических идей. Такая попытка была предпринята Петром Алексеевичем Кропоткиным.
Петр Кропоткин
Кропоткин происходил из высшей русской аристократии, но выбрал не блестящую придворную карьеру, а сначала занятия естественными науками, и затем — революционную деятельность. Совершив поездку за границу, Кропоткин, под влиянием Парижской Коммуны и общения с бакунистами из Юрской федерации, осознает себя анархистом. В 1872-74 гг. он активно участвует в революционной пропаганде кружка «чайковцев»: ведет агитацию среди рабочих, создает литературные произведения для народа, популяризирующие социалистические идеи, пишет программу кружка. В 1874 году следует арест и заключение в каземате Петропавловской крепости. После дерзкого побега из военного госпиталя, Кропоткин на 40 лет оказывается в эмиграции, где становится признанным вождем и теоретиком международного анархизма, авторитетным ученым мирового масштаба. В эти годы Кропоткин неоднократно высылался властями из страны в страну, подвергался арестам, провел три года во французской тюрьме; на него готовила покушение русская монархическая организация «Священная дружина» (ошибочно видевшая в Кропоткине организатора казни Александра II). Однако Кропоткин продолжал свою научную, общественную и публицистическую деятельность: выступал с лекциями и речами, писал статьи и обзоры для научных изданий, издавал анархистские газеты («Револьте» в Женеве, «Револьт» и «Тан Нуво» в Париже, «Хлеб и воля» в Лондоне и другие). С ним общались, переписывались, к его голосу прислушивались крупнейшие деятели культуры и общественные деятели во всем мире.
С началом Первой Мировой войны Кропоткин выступает в поддержку Франции, Англии и России против германского империализма (он считал Францию центром мирового революционного движения, а Германию — напротив, оплотом реакции и милитаризма). Эта позиция не была поддержана большинством анархистов мира (выступивших против войны), и Кропоткин оказался в изоляции от анархического движения. Вернувшись в Россию в июне 1917 года, престарелый князь оказывается в гуще событий: выступает за борьбу против немецкого вторжения и против угрозы гражданской войны. На предложение А.Ф. Керенского занять любой министерский пост во Временном правительстве, Кропоткин отвечает: «Я считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным делом» [22].
Октябрьский переворот Кропоткин встречает неоднозначно. Видя в нем как начало социально- экономических преобразований, так и узурпацию, перерождение и гибель революции. В эти годы он, помимо теоретической работы, участвует в пропаганде идей федерализма, содействует развитию кооперативного движения. Опираясь на свой огромный авторитет, Петр Алексеевич вызволяет немало людей из застенков ЧК, протестует против порабощения Советов парткомами, против разгрома новой властью кооперативного движения, против всесилия политической полиции и эскалации «красного террора», против ликвидации свободной печати и уничтожения негосударственных издательств. Похороны «дедушки русской революции» (как его часто называли) в феврале 1921 года в Москве собрали многие десятки тысяч человек. В честь Кропоткина названы острова и горные хребты, вулканы и поселки, город в Краснодарском крае.
Современники на редкость единодушно отзывались о великом анархисте, как о необычайно светлой, цельной и гармоничной личности. Бернард Шоу назвал Кропоткина «одним из святых столетия», а Оскар Уайльд считал его жизнь «совершенной жизнью»[23]. Принципиальность, кристальная честность и ригоризм Кропоткин сочетал с широтой взглядов и терпимостью, позволявшей ему находить взаимопонимание и с сектантами-духоборами, и с британскими профессорами, и с рабочими-анархистами.
Петр Алексеевич Кропоткин — не только выдающийся революционер, первоклассный писатель, гуманист и талантливый публицист; он также является ученым-энциклопедистом. Им написаны специальные исследования по проблемам географии и геологии, биологии, социологии, политической экономии, педагогике, истории, этике и даже литературоведению. Назовем главные его сочинения (помимо специальных работ по естественным наукам): мемуары «Записки революционера», «Речи бунтовщика»,
