Вечером следующего дня дружно, всей семьёй откачивали деда. На диване. Правда, всё для этого было заранее предусмотрено: капли, таблетки, нашатырь. Обладатель Рыцарского креста пришёл в себя, дождался, пока отпустит сердце, и первым делом выразил благодарность, что его подготовили заранее, проявили семейную заботу за день до того, как известить. А то, сказал, не потянул бы такую новость, не одолел бы, отдал бы концы на глазах у девочек, на этом самом диване, в этой самой квартире. Только после этого поплакал, как все.
Отпуск, что она сама себе назначила, пришёлся кстати по всем статьям, потому что, начиная со следующего утра, Нора пошла по инстанциям. В этот раз настрой её был несравним с предыдущими, изменились обстоятельства, а значит, и условия игры. И теперь не они, а она владела фартовой фишкой. Там, куда она пришла, принимать её отказались. Вернее, как обычно, это не был прямой отказ. Скорее ссылка на неподходящий момент, на очередной перенос даты, на отсутствие полномочного лица, на то, что не имеется предварительной договорённости, на однозначный отказ русских впускать её в СССР. Понятная, в общем, тактика. Обычная, сучья. Если не сказать, стратегия. Так было и в прошлый раз, и неоднократно раньше. Но в этот раз Нора Харпер знала, что рук она больше не опустит. Ей есть что предложить им взамен. И это совсем не должно им понравиться.
Начала с хорошо известного адреса, который за годы её хождений не изменился. Но, предвидя то, как развернутся события и в этот раз, действовать решила иначе. Без прелюдий и вникания в причины очередной отсрочки. Не получив пропуска, как и ожидалось, не стала просить, добиваться и переживать. Она просто позвонила секретарше и попросила передать кому следует, что газетой «Harper Foundation» подготовлена передовая статья разоблачительного характера относительно дела Джона Харпера. Всё. Больше не сказала ни слова. Вернулась домой и стала ждать результата. Результат обнаружился уже на следующий день. Утром ей позвонили, пригласили на разговор и сообщили время. В назначенный час она пришла. Пропуск был заказан. Поднялась на этаж. У выхода из лифта её уже поджидали.
— Миссис Харпер? — подтянутый молодой сотрудник улыбнулся и, не ожидая ответа, вежливо указал рукой в сторону начинавшегося от лифта длинного коридора. — Прошу туда, вас ждут.
«Ну-ну, — мысленно усмехнулась Нора, — похоже, зашевелился террариум».
В комнате, куда её завёл молодой человек, находились двое. Одного, сидевшего в кресле, за столом, она узнала без труда, несмотря на прошедшие после исчезновения мужа годы. Это был постаревший на двенадцать лет мистер Смит, тот самый, что допрашивал её в Посольстве Великобритании в Москве, в мае сорок пятого. Другой, хмурого, начальственного вида, сидел на диване и курил, просматривая газету. То, что хмурый и есть главный, Нора догадалась сразу. Смит оторвался от кресла, широко улыбнулся и сделал несколько шагов навстречу Норе:
— Миссис Харпер, искренне рад нашей встрече. Сколько воды утекло, но вот видите, снова встретились. Человек с человеком не должен расставаться, он должен встречать его снова и снова. Согласны? — и пригласил вежливым жестом: — Присаживайтесь.
Второй, не здороваясь и не отрываясь от газеты, продолжал курить. Затем пригасил сигарету, но газету не отложил.
— Мистер Смит, я бы хотела, если позволите, сразу перейти к делу.
Тот ещё шире улыбнулся:
— О, вы даже не забыли моё имя! Это приятно, миссис Харпер, это очень даже приятно.
Нора, не реагируя на слова своего визави, подняла на него глаза и сказала:
— Мистер Смит, вам известно, что мой муж Джон Ли Харпер выпущен русскими на свободу, признан невиновным и полностью реабилитирован?
Смит вопросительно поднял в потолок глаза. Мгновенье он переваривал услышанное, затем как ни в чём не бывало ответил:
— Мы предполагали такой ход событий.
— Очень хорошо, — продолжила Нора, — а вам известно, что отныне не существует больше препятствий для моего въезда в Советский Союз? Русские готовы предоставить мне въездную визу в любой момент.
— Поздравляю вас, — так же невозмутимо отреагировал Смит, — и что это значит?
— Это означает то, мистер Смит, что я планирую в самое ближайшее время обратиться в советское посольство для получения этой визы и выехать в Россию, чтобы встретиться с мужем. Для этого мне нужен заграничный паспорт, выдачу которого ваше ведомство блокирует уже не первый год. Я пришла выяснить, собираетесь ли вы продолжать действовать в том же духе. Поскольку собираюсь предпринять соответствующие шаги.
— Можно поинтересоваться, какого рода шаги вы наметили? — все ещё храня маску полного радушия на лице, спросил Смит.
— Конечно, — ответила Нора. — В отличие от вас, я предпочитаю играть в открытую. Так вот. Начну со статьи в моей газете. Надеюсь, слышали об изменении её статуса? Уверена, что статью перепечатают все ведущие английские издания.
— И каково содержание материала? — делано равнодушно спросил Смит. — Разоблачать будете, наверное? — И усмехнулся: — Неужели собственного мужа?
— Буду, — спокойно подтвердила Нора, — в том числе и его. И себя заодно, если понадобится. Это я сразу отвечаю на ваш вопрос, если вы попытаетесь меня шантажировать записью нашей с вами беседы в посольстве от пятнадцатого мая сорок пятого года. Не сомневайтесь, я всё продумала и ко всему готова.
— Ну, хорошо… — задумчиво, всё с той же непроницаемой маской на лице произнёс мистер Смит, — допустим, допустим… Ну, а почему вы решили, что нашему ведомству следует такого материала опасаться? Насчёт вас как раз понятно. Вы в открытую заявляете, что знали о том, что Джон Харпер долгие годы работал на советскую разведку, и тем самым ставите крест на собственной карьере, равно как и обеспечиваете стопроцентно гарантированный распад вашего фонда — из-за полного недоверия к нему финансовых благотворителей и общественности. Неплохо звучит, не так ли? Фонд Норы и её мужа Джона Харпера, оказавшегося изменником родины и перебежчиком на сторону Советов!
Тот, второй, с газетой, к разговору не подключался, продолжая молча исследовать глазами страницы.
— И в чём же будет ваш личный дивиденд? — продолжил Смит.
Он откинулся на спинку кресла, давая понять Норе, что готов внимательно её выслушать. Правда, успел заметить, что слова его не произвели на неё должного впечатления.
— Знаете, мистер Смит, боюсь, вы неверно истолковываете ситуацию. Я не собираюсь зарабатывать на этом и со своей стороны готова ко всему, о чём вы сказали. Я и так это знала, до ваших разъяснений. Но у меня есть цель. Мой муж. А у цели есть цена. И я её готова заплатить. Что же касается ваших потерь, то у меня на этот счёт совсем другие соображения.
— Интересно, какие? — Смит поднял на неё пустые глаза, и в этот момент Нора Харпер ощутила, как её слегка передёрнуло от исходящего из этой пустоты холода. Но она должна была победить. Это нужно было им всем: ей, девочкам, отцу Джона. И самому Джону Харперу, её мужу.
— Ну, во-первых… — стараясь сохранить выдержку, начала излагать она, — общественность узнает, наконец, каким образом ваше ведомство фабрикует мифы о британской разведке, лучшей в мире. Для чего выпускает из поля зрения одного из лучших своих кадров, позволяя тому многие годы плодотворно и безнаказанно работать на русских, так чтобы уничтожить выстраиваемую годами разведсеть со штаб- квартирами, раскиданными по всей Европе. — Этого Нора не знала, более того, понятия не имела. Однако за годы послевоенной жизни сумела некоторым образом разобраться в том, какие последствия наносит разведслужбам уход агента уровня Джона Харпера. Это был заранее продуманный ею ход в расчёте на попадание. По встречному молчанию Смита, по тому, как он внимательно её слушал, по тому, как внезапно шелестнула газета в руках безмолвно расположившегося на диване человека, Нора сообразила, что попала. И она продолжила: — Во-вторых, потерпев полное фиаско, подтверждением которому станет открытая публикация записи нашей с вами беседы в мае сорок пятого, если вы, конечно, на это пойдёте, ваше ведомство, используя то обстоятельство, что русские арестовывали Харпера в силу неизвестных вам причин, разыгрывает совершенно иную карту. А именно, сообщает на весь мир о героическом подвиге суперразведчика, который, выполнив ответственное задание, все же попадает, мужественно отстреливаясь,
