Неожиданно парадную залу огласил женский возглас. Лида бросилась к умершему отцу:
– Ох! Батюшка!
Ушаков скривился, словно ему помешали читать любимую книгу. Он вздохнул и кивнул Самойлову на горемычную.
– Почему, как только появляются бабы, пропадает всякая возможность думать? Но в данном случае это уже не помеха. Видать, и впрямь от удара наш Орлов помер. Пойдем-ка!
Он резко развернулся, но тут взгляд его упал на угол гобелена, прикрытого до этого распахнутой дверью. Самойлов застыл рядом от удивления.
– Хороша загадка, – протянул Ушаков, указав на угол ковра.
– Хороша, – подтвердил Самойлов, рассматривая, сколь аккуратно тот был отрезан.
– Что делать будем?
– Ваша светлость, вы пока всех слуг опросите, а я на крышу.
– Спасибо, что разрешил. Тебе-то зачем на крышу?
– Ну, судя по тому, что следов на подоконниках вы не нашли, и через двери никто не входил, проникнуть сюда можно было только через каминную трубу, – Самойлов заглянул в камин, что располагался как раз под шпалерой. Высунул голову оттуда, весьма довольный догадкой, и заметил: – И отверстие подходящее.
Бойкий топот огласил залу, в которую буквально влетел Туманов. Приложив руку к треуголке, он отчеканил:
– Ваше сиятельство!
– Что, еще кого-то убили?!
– Да нет, в архив залезли.
– В архив?.. – удивился Ушаков.
– По конфискованному имуществу части бумаг не хватает, – пояснил Туманов.
Пришлось Андрею Ивановичу отложить допрос слуг. Он отправился с Тумановым в архив, а Самойлов все-таки решил убедиться, что прав он в своей догадке.
Глава VI,
в коей разрозненные фрагменты стали складываться в одну гравюру
Ушаков шел за офицером Тумановым мимо бесчисленных стеллажей с бумагами. Заметив его, писцы и хранители с почтением вставали.
– Ну что думаешь? – Ушаков начал со своего любимого вопроса.
Зачем размышлять за подчиненных, пусть сами приучаются делать выводы, а не только шпажонкой бряцать.
– Точно сказать трудно, но думаю, что злодей искал описи имущества сосланных за последний год, – ответил Туманов.
– Почему?
Туманов кивнул на стеллажи:
– А сами посмотрите, другие полки-то не тронуты.
– Верно говоришь, – похвалил Ушаков офицера за смекалку.
А тут и Самойлов появился.
– Ну а ты что, трубочист, расскажешь? – обратился к нему Ушаков. – Не протекает крыша у Орловых?
– Крыша не течет, а вот то, что гость наш через трубу наведался, это верно.
Он достал из кармана и протянул Ушакову пряжку.
– Это что?
– Нашел на крыше. Пряжка ненашенская, даже у немцев в слободе не такие. И потом металл не проржавел – значит, недавно потеряна.
– Ну что мы теперь у каждого встречного обувь будем проверять на наличие пряжек?! – возмутился Ушаков.
– У каждого – не у каждого, а примета хорошая, – настаивал Иван.
– Хорошая. – Ушаков глянул в окно, помолчал в задумчивости и вдруг спросил у Самойлова: – По поводу куска, от гобелена отрезанного, что думаешь?
– Ну не знаю, похоже, им именно это место понадобилось.
– Вот уж воистину провидец! – воскликнул Ушаков. – А я-то решил, что они забавы ради, от нечего делать кусок откромсали! Кстати, почему «они», а не «он»?
– Двое их было, – доложил Иван свои соображения. – Я потом следы двух пар ног на земле нашел. И уехали на возке.
– Ладно, у нас тут тоже беда: перепись конфискованного имущества исчезла, – объявил Ушаков.
– Ну, так я разумею, что есть связь некая между сим.
– Надо бы выяснить, кому принадлежал этот гобелен, – дал поручение Ушаков и, более не поясняя ничего, тяжелой поступью двинулся к выходу. Голова гудела уже не столько от похмелья, сколько от разных неприятностей, что навалились на него за один только день.
Конечно, причиной сих превратностей ушаковской судьбы были Вангувер и его ассистентка. Звериное чутье не подвело главу Тайного сыска. Не зря с недоверием отнесся он к иноземцу. В одном лишь ошибся Андрей Иванович: не русский престол интересовал голландца, не за этим выкрала Кэт бумаги из архива.
– Гобелен разделен на три части, – выглянула девушка из-за ширмы.
Она сдернула мальчишечий парик, обнажив коротко стриженные белые, словно лен, волосы, и надела другой – с каштановыми кудрями.
– Вижу, вижу, – произнес Вангувер, разглядывая добычу.
– Один – у Орлова, один – в Щербинке и один – у самого Ушакова, – продолжила Кэт.
– На ловца и зверь бежит. В Щербинку заглянуть мы всегда успеем, а вот с Ушаковым увидимся нынче же.
Кэт вышла из-за ширмы, где переодевалась в дамское платье, села за столик, налила фруктовой воды в бокал.
– Нынче. – она отпила из бокала. – Я за тебя боюсь. Мне кажется, они уже заподозрили что-то.
– В любом случае они мне не оставили иного выхода, – Вангувер свернул бумаги и сложил их в ларец.
Представление было назначено на вечер. На этот раз Вангувер не заставил гостей ждать. Прибыл минута в минуту, как договаривался с Ушаковым. Зачем зря гусей дразнить? А вот Самойлов, сопровождаемый Егоркой, припоздал, на бегу кинул плащ слуге и с трудом протиснулся в залу, битком набитую жаждавшей зрелища публикой. Ему пришлось вытягивать шею, чтобы увидеть представление поверх голов. Как ни странно, но весть о безвременной кончине Орлова не затмила славу голландского фокусника. Она разлетелась по столице в мгновение ока и заставила почтенных отцов семейств, их супруг и даже отпрысков прибыть в дом Ушакова на ассамблею.
– Итак, господа, – Вангувер появился в зале, и публика, словно по мановению волшебной палочки, стихла в единый миг. – Я имею честь видеть вас на моем представлении. Я попросил бы. – Вангувер обвел зрителей улыбчивым взглядом, словно выбирая, и остановил свой взор на хорошенькой княжне Долгорукой. Он обратился к ней с просьбой: – Я попросил бы вас помочь мне.
Княжна зарделась, но все же вышла на импровизированную сцену. Вангувер усадил ее на стул.
– Я попрошу вас держать руки перед собой.
Долгорукая вытянула ладони и улыбнулась в предвкушении чего-то необычного. Вангувер накинул на них платок, затем взял изящную золотую шкатулку, открыл ее и продемонстрировал публике, что та пуста. Снова закрыл и отдал в руки барышни, накрытые платком. Неспешно соединив концы ткани, он взял у ассистентки с подноса алую ленту и перевязал ею платок. Получился изящный узелок, который ни на миг не покинул рук княжны. Вангувер снова обратился к Кэт, и та протянула ему ножницы, фокусник сделал ими пару движений в воздухе и передал даме.
Долгорукая самолично разрезала узел, концы платка упали, но ничего необычного не произошло – шкатулка обнаружилась на своем прежнем месте. Публика начала недовольно перешептываться, не понимая, где же обещанные чудеса. Вангувер улыбнулся, взял из рук княжны шкатулку и открыл. На этот раз не птица, а мышь вылезла из нее. Княжна оторопела: если бы знала она, какой сюрприз таит предмет, что
