свернул в сторону пятачка. Затормозил. Из него выпрыгнули двое с автоматами. С другой стороны показались ещё двое — Афган и Сутулый, до того мирно сидевшие в дренажной трубе.
— Оружие на землю! — скомандовал Афган, выразительно взмахнув автоматом Калашникова с укороченным стволом. — Быстро!
Как-то медленно, неохотно, без интереса один из охранников, по виду явно кавказец, стал поднимать помповик. Не успел. Хлопнул выстрел, и охранник, как кегля, повалился со стуком на землю. Его напарник, взглянув на него вскользь, бросил на землю своё оружие. Остальные послушно подняли руки.
— Из машин вон! Тихо, чтобы нас не нервировать! — прикрикнул Афган.
Водитель нехотя покинул «КамАЗ». Куда более расторопный шофёр «Ниссана» уже стоял, вздёрнув повыше руки, чтобы, не дай бог, никто не заподозрил его в агрессивных намерениях.
— Поехали, Лось, — велел пахан.
Лось послушно тронул машину. Остановил её перед «КамАЗом». Кабан распахнул дверцу и ступил на асфальт, выгнувшись и разминая затёкшие мышцы.
— Порядок, — проинформировал Афган. Кабан подошёл к пленным, стоявшим в ряд перед грузовиком. Взял того, что в галстуке, за подбородок.
Посмотрел в глаза. В них не было и следа страха и отчаяния. Вообще никаких чувств. Кабану стало не по себе.
— Откуда груз? — спросил он.
— Из Снежанска-11, — произнёс глухо «галстук».
— Что там?
— Какое-то оборудование.
— Какое?
— Вон у него спросите, — кивнул «галстук» на приземистого качка, прибывшего на «Ниссане».
Кабан запрыгнул в кузов. Там стояли металлические зеленые ящики. Вскрыл один. Тускло сверкнули никелированные предметы. Афган залез следом. Зажёг карандаш-фонарь. На предметах высветилась маркировка.
— То, что надо, — удовлетворённо кивнул Кабан.
— Кончаем? — негромко спросил Афган, чтобы не слышали те, кто был подготовлен на заклание.
— Все уже решено.
Афган мягко, по-кошачьи, спрыгнул из кузова на асфальт и вполне мирно изрёк:
— Не боись, братва. Все нормально будет. Вы люди подневольные. Мы же в понятиях, не по беспределу… Вон там выстройтесь, чтобы нам не мешать.
Пленные послушно встали в рядок туда, где сказали, — рядом с врастающим в асфальт ржавым автобусом.
— Лицом к автобусу поворотитесь, — велел Афган.
И это приказание было исполнено.
Афган кивнул Рыжему. Тот вытащил пистолет с глушителем и выстрелил в голову «галстуку». Потом охраннику. Шофёр «КамАЗа» обернулся. И Афган, взиравший на то, как его помощник споро и быстро делает грязную работу, напоролся на совершенно вялый взгляд убиваемого человека. И от этого пустого взгляда, в котором не было главного желания человека — жажды жизни, стало дурно, к горлу подкатила тошнота. Что, черт возьми, происходит?!
Рыжий, кажется, тоже почуял неладное. Рука его дрогнула, и пуля вошла не в голову, а в грудь жертвы.
Шофёра «КамАЗа» откинуло всей мощью вырвавшегося из канала ствола свинца. Но он выпрямился. Глаза его оставались пустыми. Схлопотал ещё пулю. И на этот раз угомонился.
— Вот петух! — выругался Рыжий. Смутился он лишь на миг. Но тут же собрался и чётко доделал свою работу. Выщелкнул опустошённый магазин. Вставил другой и сделал по контрольному выстрелу. Вытер рукавом вспотевший лоб. И радостно хохотнул. Всегда после того, как он отнимал чужую жизнь, на него накатывала волна блаженства. Появлялось дьявольское ощущение собственного всесилия.
Сутулый начал карабкаться в кабину «КамАЗа». Ему предстояло отогнать грузовик в заранее присмотренное место и там перекинуть груз.
Он поставил ногу на подножку. Приподнялся, уцепившись за скобу. Примерился, как поуютнее пристроить своё седалище на мягком сиденье. И вдруг почувствовал тупой удар в спину. Как-то не слишком это было болезненно. Несерьёзно. Но тряхнуло сильно. Потом он ощутил, что не владеет своим телом. Притяжение земли вдруг стало гораздо сильнее его. Падение спиной на землю ему казалось долгим… Страшный удар. И засасывающая тёмная воронка…
Следующая пуля пробила голову Лося.
Кабан, моментом понявший, что дело не то что пахнет керосином, а вокруг уже все пылает, прыгнул вперёд, прячась за грузовик. Огляделся, не в силах понять, откуда по ним долбят. Ясно только было, что колотит снайпер.
Он бросился к своему «жигуленку». Распахнул дверь. Ещё две пули разворотили радиатор. И в отчаянии Кабан понял, что это предупреждение — не дёргайся, следующая пуля будет в лоб.
Хмурый послал длинную очередь в неизвестность. И упал, держась за простреленную ногу. Гоша пополз в укрытие за ржавый автобус.
Тут стремительно возник тяжёлый чёрный автомобиль. Гоша выстрелил в него. Пули отскочили — бронестекло!
Кабан начал понимать, что такое настоящая война, когда противник занял командные высоты и ты у него как на ладони. Вот только как такое могло получиться?
— Черт. Прижали, — прошептал он. — Какие суки?!
Пуля чиркнула рядом с ним…
— Начали, — услышал в наушнике Стрелок, занявший на крыше опустевшего промышленного цеха выгодную позицию, и плавно вдавил спусковой крючок.
Он выполнял свои обязанности с видимым удовольствием. Работа снайпера — немножко странная. Это дистанционная смерть, когда ты можешь увидеть в перекрестье прицела искажённые ужасом и болью лица, но они очень далеко. И кажутся всего лишь мишенями, которые валятся на землю по мановению твоей руки.
«Цель отработана» — после удачного выстрела следует доклад.
Именно цель, а не человек. Именно отработан, а не убит. Обыденная работа. Стрелок проделывал её и в Югославии, и в Чечне. Сколько было таких целей? Он вёл тщательный подсчёт. Но помнил не людей, а условия стрельбы — освещённость, поправку на ветер, используемое оружие. «Цель отработана»…
Ничего сложного в сегодняшней акции не было. Командир намекал на то, что ребята, по которым предстоит работать сегодня, представляют опасность. Они профессионалы… Вот только особых профессионалов что-то не заметно. Были палачи, умеющие дырявить жертвы в упор с обязательным контрольным выстрелом. Они себя считали хозяевами чужих жизней, не зная, что Стрелок уже приготовился отрабатывать цели.
Он помнил инструктаж. Пленных взять желательно, но не обязательно. Выключил последовательно тех, кто могли отойти к кустам и реке. Оставил тех, которым не уйти с отлично простреливаемой бетонной площадки. Из них двоих ранил. Одного оставил целым. Куда он денется, как выскользнет из перекрестья прицела? Никак!
В ухе голосом инициатора акции жужжала таблетка наушника:
— Так, блокируйте объект-3… Отстреливается? Снять… Первого берите. Живьём брать!
На площадку неторопливо вырулил бронепоезд — машина с пуленепробиваемыми стёклами. И участь распластавшихся на пятачке целей была решена.
Стрелок моргнул, быстро смахнул выступивший пот, лезущий в глаза. И снова уставился в перекрестье прицела, в которое последние годы всегда наблюдал самое интересное в своей жизни.
— Не стрелять, — послышалось указание старшего.
Кабан быстро смекнул, что отбиться нет ни малейшей возможности. Равно как и уйти огородами. Он встал и поднял высоко руки. Универсальный жест с самых древних веков, означающий: рука пустая, меня нечего бояться, я сдаюсь на милость победителя. Только раньше времена были другие. Ныне
