Предосторожность нелишняя, учитывая, с какой невероятной скоростью порой утекает информация. Такие чудеса порой случались, что учишься не обольщаться по поводу человеческой честности и неподкупности.
Следующим утром все и началось.
— Объект вышел из дома, — донеслось из рации. У оперативно-поискового отдела имелись рации с выходом на ретранслятор, обеспечивающие связь по всему городу. Сообщение оперативника из группы наружного наблюдени прозвучало громко и четко.
— Что делает? — спросил я, взяв со стола, рацию.
— Садится в машину. Трогается.
— Пусть уходит, — сказал я. — Направляйтесь к точке три.
— Понял.
Я снова поставил рацию и произнес:
— Через четверть часа Пистон будет здесь.
— Если только он именно сюда отправился, — сказал Арнольд.
— А куда же еще…
Мы вдвоем уютно устроились на втором этаже главного корпуса железнодорожного вокзала в помещении, которое нам выделили благодаря линейному отделу внутренних дел. Здесь было пусто, если не считать нескольких стульев, стола и топчана. А еще здесь было два монитора, куда поступала информация с видеокамер. Их установили несколько лет назад, когда по стране прокатилась волна террористических актов на транспорте.
Нас интересовала та часть зала, где протянулись ряды автоматических камер хранения.
— Объект появился, — сообщили опера бригады наружного наблюдения, дежурившие около вокзала.
Теперь и я его видел на экране. Пистон прошел, толкнув стеклянные двери, в зал. Настороженно огляделся.
— Смотри, — кивнул я. — Видишь, пацан дернулся.
— Контрнаблюдение, — кивнул Арнольд.
— Может быть… Очень похоже.
— Контролируют, взял ли товар, — высказал Арнольд напрашивающееся предположение.
— А что ты думаешь? Страхуются, чтобы не получилось так, что получатель придет и скажет — заглянул в камеру хранения, а там ничего, — произнес я.
— Нет доверия у людей друг к другу. Очерствели.
— Ну да, как Высоцкий поет: «Скисли душами, опрыщавели»… Так, Пистон открыл камеру хранения… Взял товар. Вон портфель. Ощупал. Открыл. — Я смотрел на экран. Видеомагнитофон записывал все. — Пошел к выходу…. К вам идет, — крикнул я в микрофон рации.
— Тот, кого мы посчитали наркомафиозным наблюдателем, пристроился к Пистону.
— Посмотрите, парнишка в зеленой рубашке. Конкурирующая организация, — сообщил я «наружке». — Учтите это.
— Видим. Объект появился, — сказал опер из «наружки», — Сел в свою машину… Она тронулась… «Зеленая рубашка» подошел к «БМВ». Там седой полный мужчина. О чем-то переговорили. «Зеленый» уселся в «БМВ»… Тронулись, но в другую сторону. Проводить?
— Отпускайте.
— Обоих?
— Да.
— Номера «БМВ» срисовали. Все в порядке. Без суеты мы с Арнольдом спустились к моей машине. Сели в нее.
— Интересно, почему те, на «БМВ», до точки поленились Пистона проводить? — произнес Арнольд.
— Потому что Моджахеду не нужно, чтобы лишние люди знали о точке. — Я повернул ключ в замке зажигания. Мотор заурчал. — Можно не торопиться. Пока он товар разложит. Как раз успеем.
На полпути нас застало сообщение группы «наружки», выставленной на улице Сахарова:
— Он здесь.
— Где? — спросил я.
— «Контейнер» завернул во двор… Объект вышел… Все, на месте!
— Держите под контролем. Пока не трогайте. Скоро мы будем, — проинструктировал я.
Мы попали в небольшой затор, но вскоре добрались до места. Вот и улица Сахарова — из кирпичных девятиэтажных домов. Вот нужный дворик. Я остановил машину и велел:
— Вылазь, Арнольд, дальше пешком.
Мы вошли в просторный двор. Справа его замыкал бетонный забор школы. Слева стояла котельная. Здесь и работал в поте лица Родион, двоюродный брат Пистона.
Вокруг котельной были разбросаны бутылки и мусор Арнольд поскользнулся, чертыхнулся.
— Вот машина Пистона, — сказал я, кивая на пристроившийся неподалеку автомобиль.
Мы остановились у жестяной двери котельной. К нам подошли Асеев и Князь.
— Пистон зашел туда? — спросил я.
— Ага, — кивнул Князь.
Я вынул пистолет, передернул затвор и спрятал его обратно в подмышечную кобуру. И приказал:
— За мной. Идем на вы.
Внутри стояла пыльная жара. Котельная как котельная — трубы, пустые бутылки, раскладушка с дремлющим алкашом. Еще один тщедушный алкаш сидел на стуле и о чем-то думал. Это был Родион.
— Чего? — недружелюбно осведомился он. Я сдернул его со стула, прошипел:
— Тихо. Милиция. Убью…
— А…
Он не договорил, получил под дых — легонько, но достаточно, чтобы не поднимать шума. Арнольд поставил его мордой к стенке.
— Где? — негромко спросил я.
— Кто? — переведя дыхание, выдавил Родион. И заработал от Арнольда кулаком по хребту.
— Братан твой!
— У, бля, — заныл Родион. — Внизу.
— Стой тихо…
Мы ринулись дальше. На металлической, измазанной машинным маслом лестнице мы спустились вниз. Те же трубы, та же теснота. Тусклая лампа освещала небольшое помещение.
Пистон сидел на ящике, перед ним стоял низкий складной столик. На столике лежал пакет с героином.
Еще на столике перед Пистоном лежал стеклянный шприц с тонкой иглой, там же стоял флакон с мутным веществом.
— Сиди! — прикрикнул я.
Увидев нас, Пистон попытался разорвать пакет — он хотел разметать героин по помещению.
Я прыгнул к нему и двинул кулаком в лоб.
Худосочного Пистона как ветром сдуло с табуретки. Он распластался на полу и закатил глаза.
— Не дышит? — спросил я.
Арнольд нагнулся над ним и улыбнулся:
— Косит.
— Как ты мог такое подумать, — укоризненно произнес я. — Человеку плохо. Его надо подлечить. Вон, во флаконе, кажется, лекарство. Сейчас вколем, и ему будет хорошо.
— Нет! — крикнул Пистон.
Когда разберешь часы, самое главное при последующей сборке, чтобы все части очутились на своих местах и чтобы не появилось лишних деталей. Механизм совершения этого преступления и возникновения героина, от которого погибло столько людей, мы восстановили так, что лишних деталей почти не осталось. А где были детали, которым мы не Могли найти применения, там нам должен был помочь задержанный Пистон.
