с преступным элементом. Омоновцу хотелось пострелять. Мне же хотелось послать все к чертовой матери и завалиться спать в свободном номере.
Восемьдесят процентов номеров были наполнены гостями с Кавказа, Закавказья и Средней Азии. У многих из проживающих не было штампов регистрации, да и вообще они не должны были находиться в этих номерах. «Хенде хох, выходить по одному» — существовали команды на такие случаи жизни. Беспрописочников мы доставляли в «обезьяннник» — так в простонародье именуется камера доставленных.
Процентов десять проживающих составляли иностранные негры, иностранные арабы и прочие иностранные иностранцы.
Ещё десять процентов — участники всемирного (никак не меньше) конгресса по сайентологии. Уже в котором подряд номере нам попадались исключительно сайентологи.
— Это что-то вроде орнитологии? — спросил я у Донатаса, когда мы вышли из очередного номера.
— Близко не лежало. Сайентология — одно из самых нахальных и дурацких сектантских учений. Основатель Лафайет Рон Хаббард, сколотивший огромное состояние с помощью новой религии. Донатас тут спец. Экстрасенсы. Сайентология. Телетайпограммы инопланетного разума. Он тут как рыба в воде. Донатас — активный член московского уфологического общества, и половину свободного времени тратит на поиски мест посадок НЛО и на беседы с пришибленными пустым мешком контактерами. Очередная дверь. Тук- тук.
— Кому не спится, мать вашу? — донесся рык разбуженного медведя.
— Милиция.
— Вот и валите в свою ментовку. Не пущу. Мое право.
— Как хочешь, — кивнул Донатас.
Мы взяли у дежурной ключ, встали по обе. стороны от двери. Донатас осторожно отпер замок.
— Прошу, — пригласил он первым омоновца. Тот с гиканьем влетел в номер.
— Лежать, гад!
Порядок. Можно заходить.
Полупьяный, полусонный, полностью татуированный получеловек тер глаза, косясь на дуло АКМ. Наш клиент. На теле синими чернилами написано минимум три судимости, а на роже — принадлежность к тюремной отрицаловке — то есть лицам, принципиально не желающим становиться на путь исправления. Сидит в плавках, дышит перегаром и нисколько нас не уважает.
— Чего же вы, волки, спать не даете ? — осведомился он.
— Ты чего не открываешь? — осведомился я.
— Много вас ходит. Говорят — менты, а там — падла с пушкой наперевес.
— Змей, гаденыш, это ты? — обрадовался Донатас.
— Магомедыч… У, блин. За что вяжешь? — Змей потянулся к одежде, но Донатас его оттолкнул.
— Сиди… Змей, ты чего сюда приехал? Пришить кого?
Или на банк какой наехать? Чего тебе в твоем Саранске не живется?
— Да пошел ты, — Змей поднялся и начал натягивать брюки на тумбообразные ноги. — Может, и пришить кого. А ты чего, Шерлок Холмс, докажешь, что ли? Ха-ха… Смеялся он недолго. Блымс — нокаут. Обычно Дона-тасу никогда не требовалось второго удара. — Змей у нас — киллер, — Донатас поставил на спину растянувшемуся на полу бандюге ногу, как на поверженного на охоте кабана.
— В Подольске по заказу он кой-кого подстрелил. Мы его поймали. А судья за баксы отпустил. За сколько, Змей? За пятьдесят тысяч?
Змей что-то просипел. — За пятьдесят пять. Из общака отстегнули. Теперь отрабатывать прибыл?
— Ox, — Змей попробовал приподняться, но был опять припечатан ногой к полу.
— Вот так. Мы их берем, а судьи за баксы отпускают.
Мы их берем, а следователи за баксы отпускают. Мы их берем, а прокуроры за баксы отпускают. Поэтому прежде чем сунуть вас в задержку, мы вас, гадов, бьем. Это только вам кажется, что вы крутые. Мы круче, Змей, не так? Донатас рывком поднял рецидивиста и кинул в кресло.
— В следующий раз если увижу в Москве — пристрелю, — сообщил мой коллега и друг.
— А, может, сейчас пристрелим? — с надеждой спросил омоновец.
— Сейчас нельзя, старшина. Когда можно будет, я тебя приглашу… Ну что, псина, пошли в клетку?
— На каком основании? — начал хорохориться Змей.
— Придумаем.
«Обезьянник» уже до отказа был набит нарушителями режима, в основном смуглого рода-племени. Один смуглянец-наркоман птицей бился о железную стену отдельной благоустроенной клетки и что-то матерно орал. Мы сдали Змея с рук на руки сонному дежурному. Напоследок еще — разок обыскали. И вдруг Донатас выудил из кармана его смятую бумажку с телефоном.
— Знакомый номерочек. Ух ты. Это же телефон
Миклухо-Маклая. Змей, ты всегда дураком был. Такие номера запоминать надо.
— Это не мое, — воскликнул поспешно Змей.
— Значит, Миклухо рать кличет. К работе горячей готовится. Так?
— Хоть ремни режь из спины — ничего не знаю.
— Змей, чтобы тебя завтра в Москве не было.
Но назавтра Змей никуда не уехал. И нам предстояло с ним еще встретиться. Это была первая случайная встреча.
Вторая произошла немного позднее. И имела гораздо более любопытные последствия.
Мы вернулись на этаж, постепенно заканчивая отработку номеров. Я уже собрался стучать в жилище очередного «оглы», и тут в полутьме коридора ночными призраками возникли две неуверенно плывущие фигуры.
— Привет, ласточки, — обрадовался Донатас, узнав старых знакомых.
— У, опер, — взмахнула руками высокая, плоская как доска и пьяная как сапожник деваха. — Как я тебя хочу. Ты бы знал.
— Как моль нафталин, — Донатас обернулся ко мне. — Смотри. Гражданка Куравлева. Работала здесь дежурной.
— Подрабатывала телом. Специально выписалась из Москвы в Подмосковье, чтобы снимать в родной гостинице, откуда ее вышибли за аморалку, номер и продолжать работать телом.
Верно излагаю, Катюша?
— А хотя бы и верно.
— Склонна к употреблению спиртного. Равно как и ее подруга гражданка Капустина, — он кивнул на толстую деваху, тоже пьяную в дым.
— Чегой-то у тебя все гражданки? — толстуха погладила Донатаса по плечу.
— Кто из бандитов в гостинице? — деловито вопросил Донатас.
— Все уже пару дней как свалили, — отмахнулась толстуха. — В пятидесятом жили крутые черные. Косяк за косяком забивали. Оружие у них видела. Во-от такой пистолет. Платили по-царски. Но зверье. Садики черномазые. Сигареты об меня тушили, глянь, — она оттянула вырез кофты, там виднелся красный ожог. — Посмотри, — она притянула руку Донатаса к своей груди.Тот отдернул руку, вытер ее о куртку и поинтересовался:
— А почему отвалили? — поинтересовался Донатас.
— Да сказали, что ментовское начальство решило гостиницу шмонать.
— Мило… Ладно, кто еще подозрительный?
— Счас вспомним, — Куравлева покачнулась и ухватилась за Донатаса. — Вспомнила. Двадцать восьмой номер. Его какая-то партия снимает. Туда такие морды-ы ходя-ят. Не, ну такие морды. Что это за партия, где та-акие морды… Мы однажды номером ошиблись, зашли к ним. Так у них там пара чемоданов… Здоровые такие. И полные денег. Правда, деревянных, но тоже деньги. А чего, слабо-о тебе партию-то растрясти. Вы только с нами бойцы. А с ними — огурцы, ха-ха. Натах, здорово я сказала?
— Отлич-чно, — икнула Натаха.
— Ладно, ползите дальше, — отмахнулся Донатас. Покачиваясь, веселые подружки побрели к себе в номер.
