группы.
Спецназовцы быстро выяснили, что именно на той самой кошаре, у которой они окопались, хранят заложника-американца В принципе, можно было проводить операцию по освобождению заложника и рапортовать об уничтожении банды и освобождении американца. Однако тогда могло остаться тайной главное — для чего Синякин затеял все это.
Пришлось опять рисковать. И риск оправдался полностью.
— Эх, взять бы все это да отправить в Америку, — улыбнулся Алейников, бросая на пол пачку с фальшивыми купюрами.
Джамбулатова из расположения бригады внутренних войск не выпускали. Положение у него было непонятное. Спал в комнате с решетками на окне в недостроенной казарме, на ночь его закрывали на замок. Однако днем он имел свободу передвижения, правда, ограниченную. Когда он пытался приблизиться к границе воинской части, то появлялся один из «тяжелых», которые действовали на кошаре.
— Туда ходить не надо.
Насколько Джамбулатов понял, судьба его зависла. Он был уже не заключенным, но еще и не свободным человеком. Но он надеялся, что скоро все прояснится.
После всего пережитого на него нашло какое-то отупение. Он сделал то, что велел ему долг. А что дальше? Будто пустыня открылась перед ним, и он был в этой пустыне один, бредущий по вязкому песку, маленький, по большому счету, никому не нужный. И тогда сковывала дикая тоска.
На третий день привели его в здание рядом со взлетным полем, на котором застыли «восьмерки» и «крокодилы». Как раз заходил на посадку «Ми-8», рев стоял, от которого уши сохли.
— Оглохнуть можно, — сказал Джамбулатов.
— Все лучше, чем пехом топать, — резонно возразил сопровождающий офицер.
Они зашли в здание, которое еще недавно служило штабом операции.
В кабинете, заваленном картами и подшивками газет «Красная звезда» и «Щит и меч», ждал Алейников. Он встал, хлопнул по плечу гостя, указал на стул и спросил:
— Кофе хочешь?
— Хочу.
— Будет тебе кофе. — Он взял стоящий на столе кофейник и налил в заранее приготовленные чашки горячий напиток, залез в ящик дощатого шкафа в углу комнаты и вытащил печенье.
— Хорошо начинаешь, — хмыкнул Джамбулатов. — Значит, казнить не будут? Или пилюлю подслащиваешь? Алейников отхлебнул кофе и посетовал:
— Третий день с этими долларами возимся. Описываем. Обследуем.
— Сожгли бы давно.
— Ну да… Вещественные доказательства. Столько народу легло из-за них.
— Да, — кивнул Джамбулатов. — Немало. Алейников выпил еще кофе. Потом спросил:
— Знаешь, что такое НС?
— Негласный сотрудник, — сказал Джамбулатов.
— Ну да… — Алейников помолчал, откусил печенье, тщательно прожевал. — Руслан, представь, тебя восстанавливают в органах. Возвращают звание. Ты снова становишься полноценным человеком.
— Звучит заманчиво.
— Естественно, после того, что ты натворил в районе, о том, чтобы принародно вернуть тебе все регалии, не может быть и речи.
— Это дураку понятно.
— Так что путь тебе — в НС.
— Агент, — хмыкнул Джамбулатов.
— Нелегал, Руслан. Нелегал.
— Что-то не слышал я о таком.
— Теперь услышишь… Ты отлично вписываешься в федеральную программу по борьбе с терроризмом.
— Продаешь меня в ФСБ? — внимательно посмотрел на него Джамбулатов.
— Они заикнулись об этом… Ты сильно полковнику понравился.
— Который меня чуть не удавил за Хромого?
— Он самый… Он профессионал и оценил, что сработал ты отлично… Но мы тебя отбили. Работать будешь с нами, Руслан.
— С тобой?
— Нет. Я — кто? Мелкая сошка. Уеду — и опять буду в области начальником разбойного отдела. В лучшем случае — стану заместителем начальника областного розыска… Нет, с тобой будут работать другие люди.
— Жалко, — вздохнул Джамбулатов.
