слетают вниз. Тощие волки и шакалы выскальзывают из леса, волоча брюхо по рассыпчатому снегу. Острые клювы полосуют посиневшие лица, и окровавленные морды шарят во внутренностях. Голодная лисица кружит возле трупов и, внезапно оторвав детородный орган Процветания, спасается бегством.
Я проснулась от вопля собственной души.
В перегретой раскаленными жаровнями комнате тихий плач женщин перебивало лишь мое хриплое дыхание. Вся грудь у меня горела, но руки и ноги оставались ледяными. Тело мое терзала боль, и от этого душевная мука становилась еще нестерпимее. Кто-то закрыл ставни и опустил занавеси, так что я не знала, ночь сейчас или день. Пламя отбрасывало на стены длинные и короткие тени. Мне показалось, что я различаю среди них силуэт Процветания. Нет, ничего не произошло — это был просто кошмар! Братья Чжань развеют тягостный сон, скользнув ко мне под покрывало. Я прижмусь к их молодой коже, и мы вместе станем ждать рассвета, увидим, как встает солнце, открываются окна и свет гонит прочь дурные воспоминания.
Кто-то заговорил. С живостью повернув голову, я узнала Великого Советника Чжань Цянь Чжи. Он стоял на коленях у моего ложа. Высокопарная речь достигла моего слуха, но присутствие здесь сановника напомнило мне о совершенных возле моего дворца убийствах. Все кончено: Простота и Процветание мертвы!
Тщетно негодяй пытался оправдать свои поступки и добиться, чтобы я подписала указ об отречении. Гудение его голоса только раздражало. Не знаю, как долго сановник осаждал меня, приводя все новые и новые доводы. Я не слушала. Видя, что я остаюсь молчаливой и неподвижной, он наконец ушел. Место Чжаня тотчас занял мой племянник Мысль и тоже принялся внушать мне, в какое нелегкое положение попала Империя. Кто бы мог подумать, что и он меня предаст?
Потом явилась моя дочь Луна. Эта говорила о состоянии моего здоровья и необходимости отдохнуть. По ее словам, Империя не способна выжить без хозяина и настало время передать бразды правления. Полные здравого смысла речи напомнили мне о Матери. Подобно ей, дочь никогда меня не понимала.
Я перебила поток разумных объяснений Луны, пообещав отречься от трона и подписать соответствующий указ, если она надлежащим образом похоронит братьев Чжань в монастыре горы Мань.
В глазах моей дочери мелькнули удивление и жалость, но это мне было по-настоящему ее жаль:
— Я носила этот венец, чтобы спасти Двор от смуты и отдалить неизбежный упадок нашего мира. Теперь твой брат по наущению честолюбцев требует власть себе. Что ж, я ему ее отдаю…
Луна ушла, получив бумагу с моей печатью и оттиском большого пальца. Тишина вновь оживила боль. Закрыв глаза, я представила, как ко дворцу приближается отряд воинов. Слышались звон оружия, крики начальников, стук подошв. Простота и Процветание убегали, проваливаясь в снег. Внезапно лицо Простоты исказила гримаса, глаза подернулись пеленой, и он, покачнувшись, упал. Процветание все еще бежал к моему павильону. Туфли он потерял. «Великая, спасите меня!» — крикнул мальчик, споткнувшись о тела служанок. Стрела, просвистев в воздухе, вонзилась ему в середину лба. Процветание застыл. Зрачки его дико расширились. Потом, издав немой вопль, он рухнул на колени. Блестящая пенистая струйка крови потекла между глаз и закапала с носа. Кожа лица стала такой прозрачной, что можно было прочитать недодуманную мысль, уловить строфы разорванных в клочья стихов, истечение жизненных токов.
Простота и Процветание умерли. Последняя в моей жизни музыка стихла. Что мне за дело до всего остального?
Будущее, взойдя на трон, пожаловал мне титул Высочайшего Императора Небесного Закона. Желая удалить от преданных людей, Двор переселил меня из Запретного дворца в летний — на берегу реки Ло к западу от города. Каждые пять дней новоиспеченная Императрица, Луна и Кротость, отправившаяся в услужение к моему сыну и возведенная в ранг Изящнейшей наложницы, приходили осведомиться о моем здоровье. А каждые десять дней во главе высоких сановников Будущее являлся почтительно меня приветствовать. Двор спешил уложить меня в гробницу. Вся эта искусственная суета была всего-навсего представлением, затеянным, чтобы обмануть народ и саму Историю.
Несмотря на жесткий приказ держать меня в удалении от всего света, сведения просачивались сквозь охраняемые воинами высокие стены. Клан братьев Чжань понес страшные потери — казнен был каждый десятый. Дружившим с моими любимцами чиновникам и поэтам отрубили головы. Перед Южными вратами Запретного дворца стояли бесчисленные пики с насаженными на них головами, дабы любой прохожий мог оплевать «преступников». Императрица изгнала три тысячи служанок Внутреннего дворца и придворных дам, желая устроить великое обновление.
Но отголоски происходящего в Запретном дворце меня больше не трогали. Телесные страдания и душевная боль избавили меня от тщеславия, как от лишней одежды. Обнажившись до костей, дойдя до самой грани смерти, я еще упиралась. Воля к победе вновь цвела пышным цветом. Распростершись на ложе и мучительно глотая воздух ртом, я решила не оплакивать более собственную судьбу, но принять волю Неба с открытыми глазами.
Будущее положил конец основанной мною династии Чжоу, закрыл храм Десяти Тысяч Начал и приказал вынести прах моих предков из Вечного Храма. Империя вновь стала носить название Тан. Ведомства вернулись к прежним названиям, а стяги и одеяния чиновников обрели былые цвета. Двор отменил придуманный мною упрощенный почерк, а отодвинутый на второй план Лоян уступил место Столицы Долгому Миру. Тот мир, что я построила, был уничтожен, но вся эта неразбериха не слишком причиняла мне боль. Рожденные мною на свет дети, чиновники, которых я сформировала и вознесла, Кротость, узнавшая от меня, что такое наслаждение, — все оказались предателями. Но это не отравляло мои ночи и дни. Я не последовала совету Лай Юнь Чена и не уничтожила обе свои семьи. Не казнила и Кротость, когда мне донесли о ее тайной связи с супругой Старшего Сына. Но моя снисходительность была не ошибкой, а просто отречением. Поскольку красота всегда иссякает после расцвета, я мысленно признала, что моя династия Чжоу станет очень недолгим сном Истории.
Вчерашний Повелитель Мира, а ныне'- приниженная узница, заточенная еще и в плену оцепеневшего тела, я должна была вынести последнее испытание человеческого бытия. Я не презирала Чжань Цзян Чжи и его сторонников, похитивших власть у ослабевшего от старости повелителя. Я простила наследнику то, что он трусливо захватил венец умирающей матери. Я понимала и выбор своих племянников, пытавшихся скользнуть на гребень неспокойных волн. Всем этим людям надо было продолжать бороться, а я больше не нуждалась ни в зеркале, ни в императорской печати. Я избавилась от всего наносного. Скинула с плеч бремя.
В Лояне наступала весна. Процветание и Простота не увидят, ни как расцветают маки, ни как возвращаются ласточки. В сердце моем воцарился покой. Двор надеялся, что я вот-вот отойду в мир иной, но я продолжала дышать. Бросать вызов недугу, открывать глаза, просыпаясь по утрам, вновь погружаться в поток жизни было проявлением силы, победой.
Неудовлетворенность слишком долго ждавшего венца наследника обернулась мотовством императора, коему не терпелось окунуться во всевозможные наслаждения. Будущее напивался, устраивая празднество за празднеством. Во Внешнем дворе Чжань Цянь Чжи и Мысль оспаривали друг у друга власть. Во внутренних покоях Императрица Вэй получила опасную соперницу — Луну, носившую теперь титул Великой Императорской Заступницы. Обе они вмешивались в решение политических вопросов и боролись за влияние на супруга и брата.
Многие чиновники уже тайно вздыхали по временам моего правления. Я получала от них послания, зашитые в пояса евнухов. Слишком поздно! Тело мое еще оставалось в этом мире, но дух был уже не здесь. Как-то ночью ко мне в опочивальню пробрался Мысль. Бросившись к моему ложу, он проливал потоки слез. На сей раз хитрый племянник вел совсем иные речи: обещал освободить меня из этой золоченой клетки и отомстить за гибель Процветания и Простоты. Но тщетно вымаливал он у меня подпись, каковая позволила бы свергнуть Будущее. Я смотрела на Мысль с жалостью, но отказывалась допустить, что мое умирающее тело послужит причиной новой бойни. Убийство моих любимцев останется неотомщенным. Династия Чжоу умрет вместе со мной. Но пока я жива, кровь больше не прольется, а Империя не будет ввергнута в хаос.
Ни вести извне, ни гонцы более не приходили. Моих верных евнухов, в свою очередь, выгнали из Дворца, а за мной надзирали холодные высокомерные женщины. Императорские лекари то и дело
