У него все поплыло перед глазами. Каким-то чудом он смог сохранить обычную невозмутимость.
— Ты всегда знала, что я женился бы на ней, если бы у меня была такая возможность. Но то, что она была моей любовницей, — это ложь. Ты во многих женщинах видела моих любовниц, Катрин, и я всегда старался развеять твои подозрения, какими бы необоснованными они ни были. А по поводу Маргарет Огилви я тебе скажу, что это самая подлая клевета из всех.
— А почему ты так стараешься защитить именно ее?
— Твои подозрения питаются плодами твоей фантазии, Катрин.
— Подозрения! Эти подозрения питает не моя фантазия, а ты сам. Почему ты никогда не говорил мне, что эту женщину зовут Маргарет Огилви? Что ты скрываешь, если тебе нечего скрывать? К тому же она имела наглость приезжать сюда — в мой дом! А ты говоришь, подозрения! — она горько рассмеялась. — Знай, что это мое подозрение разделяет и граф Орн. И это для него не подозрение. Он в этом убежден и еще заставит тебя ответить за это. Кстати, не из-за этой ли женщины ты тогда убил Эдуарда Уилсона?
— Убил! — он вышел из себя. — Зачем же ты ехала в Амстердам к соблазнителю и убийце? Веря во все это, ты тем не менее поехала за мной.
— Я любила тебя, да простит мне Бог эту глупость. Я поехала за тобой, потому что ты нуждался во мне тогда.
— Ты поехала, чтобы утешить меня? — его губы дрогнули. — Чтобы утешить меня сообщением, что любимая мною женщина стала любовницей короля?
— Чтобы излечить тебя от страсти к этой девке. Ты должен был отказаться от нее сам, если бы в тебе была хоть капля гордости. Я хотела заботиться о тебе в твоей ссылке. Бог знает, что все эти годы ты так обращался со мной, что я хотела умереть, — потом в неожиданном порыве страсти она крикнула ему: — Иди к этой женщине. Иди! Она здесь, в Париже, и ждет тебя. А зачем же еще она явилась? Ты думаешь, я не понимаю, что все эти консультации с лордом Стэром только повод. Иди к ней сейчас же. Иди!
Она бросилась из комнаты. Он не сделал попытки удержать ее, понимая, что убедить ее в чем-то сейчас невозможно.
Он остался в комнате в состоянии сильного душевного волнения. Подобное чувство он уже испытывал за те двенадцать лет, что они провели вместе, но сегодняшнее было самым сильным. Подавляемая ярость, а отчасти и сознание того, что приехала Маргарет, вызвали это волнение. Соблазн увидеть ее возник бы у него в любом случае, но после жестоких слов Катрин чувство долга перед ней, и так-то слабое, пропало практически совсем.
В таком настроении он вошел в свой кабинет, где его уже ждали брат и Ангус Макуэртер.
— Мы пришли, Джон, по поводу выпуска новой серии акций. Я разработал те идеи, которые мы с тобой обсуждали, и принес на твой суд. Проверь, все ли правильно, потом укажи сумму, на которую следует выпустить банкноты, и Ангус передаст Банку указания.
Мистер Лоу, сев за свой стол, склонился над листом бумаги, принесенным его братом. Цифры плясали перед его покрасневшими глазами. Он провел ладонью по лбу, как бы пытаясь отбросить мысли, не относящиеся к делу. Потом дважды перечитал документ.
— Все правильно, по-моему, — сказал он, возвращая бумагу.
Брат пристально смотрел на него.
— Джон, что с тобой! Ты болен?
— Болен? Нет.
— Но сумма. Ты же не назначил сумму.
— Ах да, сумма, — он попытался подумать об этом, но понял только, что думать он сейчас не в состоянии. К счастью, он припомнил, что вместе с регентом они решили не наводнять рынок бумагами сразу. — Давай назначим сумму в полмиллиарда. Для начала хватит. Это треть всего долга, правильно?
Он написал это число внизу документа и снова вернул его.
— А условия? — спросил Уильям. — Сохраним прежние? Банкноты можно будет приобретать сериями? Вчера ты выразил какие-то сомнения.
— Да? — он поднял на брата тусклый взгляд. Он попытался вспомнить, какие он накануне испытывал сомнения, но не смог и только неуверенно покачал головой. — Да нет, я думаю все в порядке. Делаем, как договорились. Завтра с утра можешь дать объявление, Ангус. Готовься к столпотворению.
— Буду готов, мистер Лоу, не беспокойтесь.
Они вышли от него, и он крепко задумался. Но думал он не о гигантской операции, которая начиналась завтра. Если бы он подумал о ней, то не смог бы не заметить, что совершил первую свою ошибку в расчетах. Ошибку, несшую в себе зародыш катастрофы.
Но мысли его маятником раскачивались от Катрин к Маргарет, от отстранения к томлению, и чувство к одной усиливало обратное чувство к другой. Катрин обвинила Маргарет в том, что она его любовница. И страсть, с которой она сделала это, вызвала в нем ответную страсть сделать это правдой.
Ничем другим Катрин не могла бы еще более усилить его томление по Маргарет. Консультации со Стэром, говорила Катрин, не более чем повод приехать в Париж, поближе к нему. Может быть, и так. Он не был уверен в этом, даже когда перед его глазами появилась мерзкая улыбка леди Стэр. Но он хотел в это поверить.
Если верить Катрин, то подлец Орн думал о нем то же, что и она. Значит, его жена и муж Маргарет имели одинаковые грязные мысли. И если бы он поддался сейчас соблазну, который одолевал его при мысли о том, что Маргарет недалеко, то он всего лишь оправдал бы то, в чем они и так были убеждены…
И этот соблазн, наконец, победил. Когда стемнело, он пошел на улицу Аржантей.
Глава 22
Откровение
На этот раз мистер Лоу не стал придумывать себе nom de guerre [65] . Он назвался своим собственным именем, и лакей, доложивший об его приходе, проводил его в тот же самый розовый будуар, в котором она принимала его в прошлый раз.
Она была одета по тогдашней моде в платье цвета feuille morte [66] с глубоким вырезом на груди, которое очень подходило к ее каштановым волосам.
Она встретила его с улыбкой.
— Как ты узнал, что я в Париже?
— Я желал бы ответить, что благодаря своей интуиции. Но, к сожалению, моя интуиция носит имя леди Стэр.
— Зачем ты пришел? — был ее следующий вопрос.
— За этим, — ответил он и, взяв ее в свои объятия, поцеловал в губы.
Она не оттолкнула его. Однако их объятие было очень кратким. Она посмотрела на него с упреком.
— Это не умно.
— Я знаю.
— Да, — она проницательно посмотрела на него. Горячность его поведения заставила ее быть серьезной. — Но почему ты не садишься? — предложила она и села на стул, расправляя платье. — Для твоего прихода, должно быть, были и более серьезные причины, чем эта.
Он остался стоять рядом с ней.
— Не было. Я не мог не прийти, как только узнал, что ты в Париже.
Она не обратила внимания на его слова. Но было заметно, что ее непринужденность искусственная.
— Если бы ты пришел завтра, то уже не застал бы меня. Я уладила свои дела с лордом Стэром и мне незачем здесь больше оставаться.
— Это полностью разрушает безумные надежды, которые я лелеял.
Она снова внимательно посмотрела на него. Ее губы задрожали.
