— Да, помимо всего прочего, — ответил смуглый незнакомец, продолжая щупать пульс своего пациента. — Пульс частый, ровный, — наконец объявил он, опуская руку. — Большого вреда вам не причинили.
Дон Диего с трудом поднялся и сел на диван, обитый красным плюшем.
— Кто вы такой, чёрт побери? — спросил он. — И какого дьявола вы залезли в мой костюм и на мой корабль?
Прямые чёрные брови незнакомца приподнялись, а губы тронула лёгкая усмешка:
— Боюсь, что вы всё ещё бредите. Это не ваш корабль, а мой. И костюм этот также принадлежит мне.
— Ваш корабль? — ошеломлённо переспросил испанец и ещё более ошеломлённо добавил: — Ваш костюм? Но… тогда… — Ничего не понимая, он огляделся вокруг, затем ещё раз внимательно осмотрел каюту, останавливаясь на каждом знакомом предмете. — Может быть, я сошёл с ума? — наконец спросил он. — Но ведь этот корабль, вне всякого сомнения, «Синко Льягас»?
— Да, это «Синко Льягас».
— Тогда…
Испанец умолк, а взгляд его стал ещё более беспокойным.
— Господи помилуй! — закричал он, как человек, испытывающий сильную душевную муку. — Может быть, вы скажете мне, что и дон Диего де Эспиноса — это тоже вы?
— О нет. Моё имя Блад, капитан Питер Блад. Ваш корабль, так же как и этот изящный костюм принадлежат мне как военные трофеи. Вы же, дон Диего, мой пленник.
Как ни неожиданно показалось дону Диего это объяснение, всё же оно слегка успокоило испанца, так как было более естественно, нежели то, что он уже начал воображать.
— Но… Значит, тогда вы не испанец?
— Вы льстите моему испанскому произношению. Я имею честь быть ирландцем. Вы, очевидно, думаете, что произошло какое-то чудо. Да, так оно и есть, но это чудо создал я, у которого, как можете судить по результатам, неплохо варит голова.
И капитан Блад вкратце изложил ему все события последних суток. Слушая его рассказ, испанец попеременно то бледнел, то краснел. Дотронувшись до затылка, дон Диего нащупал там шишку величиной с голубиное яйцо, полностью подтверждавшую слова Блада. Широко раскрыв глаза, испанец уставился на улыбающегося капитана и закричал:
— А мой сын? Где мой сын? Он был со мной, когда я прибыл на корабль.
— Ваш сын в безопасности. Как он, так и гребцы вместе с вашим канониром и его помощниками крепко закованы в кандалы и сидят в уютном трюме.
Дон Диего устало вздохнул, но его блестящие чёрные глаза продолжали внимательно изучать смуглое лицо человека, который стоял перед ним. Обладая твёрдым характером, присущим человеку отчаянной профессии, он взял себя в руки. Ну что ж, на сей раз кости упали не в его пользу. Его заставили отказаться от роли в тот самый момент, когда успех был уже у него в руках. Со спокойствием фаталиста он смирился с новой обстановкой и хладнокровно спросил:
— Ну, а что же дальше, господин капитан?
— А дальше, — ответил капитан Блад, если согласиться со званием, которое он сам себе присвоил, — как человек гуманный я должен выразить сожаление, что вы не умерли от нанесённого вам удара. Ведь это означает, что вам придётся испытать все неприятности, связанные с необходимостью умирать снова.
— Да? — Дон Диего ещё раз глубоко вздохнул и внешне невозмутимо спросил: — А есть ли в этом необходимость?
В синих глазах капитана Блада промелькнуло одобрение: ему нравилось самообладание испанца.
— Задайте этот вопрос себе, — сказал он. — Как опытный и кровожадный пират скажите мне: что бы вы сделали на моём месте?
— О, но ведь между нами есть разница. — Дон Диего уселся прочнее, опершись локтем на подушку, чтобы продолжить обсуждение этого серьёзного вопроса. — Разница заключается в том, что я не называю себя гуманным человеком.
Капитан Блад пристроился на краю большого дубового стола.
— Но ведь я тоже не дурак, — сказал он, — и моя ирландская сентиментальность не помешает мне сделать то, что необходимо. Оставлять на корабле вас и десяток оставшихся в живых мерзавцев — опасно. Как вам известно, в трюме моего корабля не так уж много воды и продуктов. Правда, у нас малочисленная команда, но вы и ваши соотечественники, к большому нашему неудобству, увеличиваете количество едоков. Сами видите, что из благоразумия мы должны отказать себе в удовольствии побыть в вашем обществе и, подготовив ваши нежные сердца к неизбежному, любезно пригласить вас перешагнуть через борт.
— Да, да, я понимаю, — задумчиво заметил испанец. Он понял этого человека и пытался разговаривать с ним в том же тоне напускной изысканности и внешнего спокойствия. — Должен вам признаться, что ваши слова довольно убедительны.
— Вы снимаете с меня большую тяжесть, — сказал капитан Блад. — Мне не хотелось бы быть грубым без особой к тому необходимости, тем более что мои друзья и я многим вам обязаны. Независимо от того, что произошло с другими, но для нас ваше нападение на Барбадос окончилось весьма благополучно. Мне приятно убедиться в вашем согласии с тем, что у нас нет иного выбора.
— Но позвольте, мой друг, почему нет выбора? В этом я с вами не могу согласиться.
— Если у вас есть иное предложение, я буду счастлив рассмотреть его.
Дон Диего провёл рукой по своей чёрной бородке, подстриженной клинышком.
— Можете ли вы дать мне время подумать до утра? Сейчас у меня так болит голова, что я не способен что-либо соображать. Согласитесь сами: такой вопрос всё-таки следует обдумать.
Капитан Блад поднялся, снял с полки песочные часы, рассчитанные на тридцать минут, повернул их так, чтобы колбочка с рыжим песком оказалась наверху, и поставил на стол.
— Сожалею, дорогой дон Диего, что мне приходится торопить вас. Вот время, на которое вы можете рассчитывать. — И он указал на песочные часы. — Когда этот песок окажется внизу, а мы не придём к приемлемому для меня решению, я буду вынужден просить вас и ваших друзей прогуляться за борт.
Вежливо поклонившись, капитан Блад вышел и закрыл за собой дверь на ключ.
Опершись локтями о колени и положив на ладони подбородок, дон Диего наблюдал, как ржавый песок сыплется из верхней колбочки в нижнюю. По мере того как шло время, его сухое загорелое лицо всё более мрачнело.
И едва лишь последние песчинки упали на дно нижней колбочки, дверь распахнулась.
Испанец вздохнул и, увидев возвращающегося капитана Блада, сразу же сообщил ему ответ, за которым тот пришёл:
— У меня есть план, сэр, но осуществление его зависит от вашей доброты. Не можете ли вы высадить нас на один из островов этого неприятного архипелага, предоставив нас своей судьбе?
Капитан Блад провёл языком по сухим губам.
— Это несколько затруднительно, — медленно произнёс он.
— Я опасался, что вы так и ответите. — Дон Диего снова вздохнул и встал. — Давайте не будем больше говорить об этом.
Синие глаза пристально глядели на испанца:
— Вы не боитесь умереть, дон Диего?
Испанец откинул назад голову и нахмурился:
— Ваш вопрос оскорбителен, сэр!
— Тогда разрешите мне задать его по-иному и, пожалуй, в более приемлемой форме: хотите ли вы остаться в живых?
— О, на это я могу ответить. Я хочу жить, а ещё больше мне хочется, чтобы жил мой сын. Но как бы ни было сильно моё желание, я не стану игрушкой в ваших руках, господин насмешник.
Это был первый признак испытываемого им гнева или возмущения.
Капитан Блад ответил не сразу. Как и прежде, он присел на край стола.
