истине, то я сдаюсь. Нет, конечно, же, нет. Я не сдамся. Я просто устал, но собираюсь наверстать упущенное время.
На ближайшей голографической панели раздался обычный сигнал от шеф-повара командора. Это был гонг к обеду.
Во время преодоления следующих световых барьеров флоту удалось сократить расстояние до убегающего противника. Но после этого гонка не стала легче. Командор обдумывал риск столкновения со странствующими объектами, который становился довольно высоким. Надо было во что бы то ни стало избежать этого.
В течение нескольких последующих дней всем стало казаться, что они подрастеряли свое преимущество. След, оставляемый берсеркером в субпространстве, становился все более холодным и менее приметным.
Командующий флотом, взвешивая шансы, скрипел зубами. Говорили, что некоторое время он провел в своей комнате один, молясь одному ему известному богу (никто не мог знать, во что он веровал), после чего приказал увеличить скорость.
И мгновенье спустя после принятого решения, деланно вздохнув, приступил к ленчу.
Тем временем Бекки была освобождена от выполнения своих обязанностей агента СЧ, это наказание, если его можно было назвать таковым, было максимальной мерой, которая могла быть применена против нее начальством в данный момент. Теперь, получив отсрочку на неопределенный срок, она благополучно проживала вместе с Хейвотом и, конечно, больше не записывала ни того, что он говорил, ни то, что он делал. Одним шпионом стало меньше.
Ему везло. Именно так он смотрел на создавшуюся ситуацию. Правда, он предпринял немало усилий для этого.
Как бы то ни было, нужно было оставаться начеку. Шпионские приспособления могли быть очень маленькими и с трудом обнаруживаемыми, по этой причине он продолжал считать, что все, что происходило между ним и Бекки подсматривается и подслушивается, в каком бы месте корабля они не находились.
Поэтому он был безупречно нежным с ней, играя роль влюбленного.
В то же время Хейвоту приходилось сражаться со своими внутренними дьяволами- искусителями. По мере развития погони становилось все более и более очевидным то, что командор имел самые твердые намерения, а перспектива предстоящего столкновения с берсеркером или даже с их целым флотом мало прельщала Хейвота.
Оставаясь один, он пытался воскресить начавшее уже угасать воспоминание о том, что точно произошло тогда на Иматре между ним и изуродованной машиной смерти. В самом ли деле тогда, когда смерть казалась неминуемой, а возможность сделать еще один вдох — фантазией, в самом ли деле пообещал он тогда каким-то образом служить делу берсеркеров?
Он испытывал страх, чувство, которое появлялось у него в минуты опасности, но это был не животный страх труса, нет — это давало ему ощущение полноты жизни.
Когда Хейвот услышал о том, как берсеркеры раздобыли в подземном архиве Иматры записи, он начал думать, что действия машины берсеркера, преследующей его, было вызвано не тем, что сделал или не сделал он, а чем-то иным. Но из-за подозрительности он никогда не был уверен ни в чем до конца.
Существовал еще один вопрос, близко связанный с первым. И этот вопрос порой не давал беглецу спать, когда тот один или со своей только что освобожденной влюбленной лежал на своей койке. Смогут ли берсеркеры при встрече тем или иным способом распознать в нем своего? Передала ли машина что-то другим?
Возможно, следовало по-иному сформулировать этот вопрос: хотел ли он, Хейвот, сражаться на стороне берсеркеров или нет?
Принимая во внимание ту неожиданную ярость, с которой командор Принсеп преследовал теперь дьявольские машины, Хейвот думал, что очень скоро он сумеет получить на него достоверный ответ.
Лежа в— маленькой каюте вдвоем с Бекки и тесно прижавшись к ее телу, Хейвот разглядывал спящую возлюбленную, машинально гладил ее светлые волосы и улыбался своим мыслям.
Он позволил себе прошептать ласково, почти неслышно одно единственное слово: “Бэдлайф”!
Первый ужасающий удар оружия берсеркеров по защищенному силовыми полями корпусу флагмана свалил Хейвота с кровати, секунду спустя обнаженное тело Бекки приземлилось на него сверху.
Еще раз, возможно уже сотый, с тех пор, как флот покинул Иматру — Хейвот давным-давно уже сбился со счета — флагман заканчивал взятие светового барьера и должен был появиться в нормальном пространстве.
Но на этот раз возвращение было другим. Мгновенье спустя после появления “Симметрии” первый тяжелый удар врага попал в цель. С опозданием в одну-две секунды сигнал тревоги на корабле подал свой страшный, приглушенный голос.
С беспокойством оттолкнув в сторону полусонную Бекки и не обращая внимания на ее возмущенные крики, тело его, опережая разум, принялось облачаться в космические доспехи, которые вот уже несколько дней лежали под его койкой.
У Бекки, конечно же, тоже имелись свои космические доспехи, но они были в ее каюте. Чтобы добраться до них, полуобнаженной Бекки нужно было, рискуя своей репутацией, пробежать несколько метров по коридору. Хейвот мог представить себе, как остальные будут смотреть на нее осуждающими взглядами, даже если в этот момент им не до этого.
Хейвот позволил ей поцеловать себя на прощание, но и в это мгновение его внимание целиком и полностью было поглощено облачением в скафандр. Ему не хотелось, чтобы она одевала скафандр, но остановить ее или отговорить от этого он даже и не пытался.
Никто из членов команды или пассажиров, находящихся на борту судов регулярных сил флота,— разве что за исключением тех, кто стоял в это время на вахте, не удостоился никакого предупреждения о том, что их мир сейчас взорвется.
Стремясь перехватить убегающего неприятеля, командующий флотом понимал, что риск внезапной атаки существует. Следовательно, удар берсеркера не мог восприниматься как совсем уж неожиданный. Все же время его нанесения и, главное, мощь были удивительны.
Ранее выдвинутая одним из астронавтов, но не получившая надежного подкрепления, теория гласила, что противник отправился именно этим путем только потому, что распределение всякого рода вещества вдоль этого следа обуславливало неравное положение сторон при нанесении удара. Независимо от того, была теория астронавта правильной или нет, практический результат для землян был удручающим.
Командор начал наращивать скорость, которая была несколько потеряна.
Десять или пятнадцать судов, меньшего размера, которые в пределах миллисекунд появились в нормальном пространстве вслед за флагманом, также были атакованы. Некоторые из них были разрушены.
Небольшой контингент гражданских лиц, находящихся на борту “Симметрии”,— Хейвот, люди Службы Человечества и Кармпан,— за несколько дней до отправления с Иматры были предупреждены как действовать в случае боевой тревоги. Им следовало, как можно быстрее облачиться в свои космические скафандры, привязаться к акселерационным (для перенесения перегрузки) креслам и оставаться в них на протяжении всего времени чрезвычайного положения.
Хейвот находясь один в каюте и уже практически облачившись в скафандр был сбит с ног вторым прямым ударом по флагману. С мрачным выражением лица и трясущимися руками он попытался сесть ровно. Тяжесть, запах и внешний вид громоздкого костюма, очень похожего на тот, который на поверхности Иматры спас ему жизнь, пробудил в нем живые воспоминания об ужасной погоне, завершившейся встречей с берсеркером.
Застегивая последнее соединение на скафандре, он выбежал в коридор и, стараясь не проглядеть Бекки или ее старших товарищей, направился к своему акселерационному креслу.
Прокладывая свой путь к приписанному ему местоположению среди незнакомых звуков стиснутого пространства, Хейвот обнаружил, что его разгоряченное воображение рисует ему несущие смерть машины, окружавшие его в космосе со всех сторон, и он мог чувствовать, как проносятся они мимо
