сами участники этой компании или больше внимания уделяют пьянству, разврату и взяткам.
Мне было очень неприятно читать письмо жены одного капитана из Костромы. В нем жена пишет мужу: «Дорогой Ваня! Пожалуйста, ничего не посылай из Германии. Это может привести к тому, что меня убьют вместе с дочерью. Все мы, семьи военнослужащих, мужья которых в Германии, уголовным элементом взяты на учет и не проходит дня, чтобы не убили кого-нибудь из получивших из Германии посылку. В 8 часов вечера из квартиры уже страшно выходить и я уже сейчас с дочерью дома не ночуем».
На офицеров, приехавших из Германии в отпуск домой, буквально охотятся. Сейчас в России самое дешевое — это человеческая жизнь. За золотые зубы или часы убивают человека.
Многие говорят об ужасающей спекуляции, которая захватила буквально все слои населения. Да и как этому не быть?! Вот пример. Живет в Москве рабочая семья. Муж зарабатывает 200–250 рублей в месяц. Из них 70–80 рублей — налоги, займы, взносы. Кроме этого надо заплатить за квартиру, воду, электричество. Если будешь питаться тем, что дают по карточке, — неминуема голодная смерть. Нужны дрова, обувь, одежда, но все это можно достать только у спекулянта по цене не в десятки и сотни рублей, а в тысячи. У этого рабочего — жена, двое-трое детей. Муж работает, а жена ездит и спекулирует. То картофель везет из деревни, то в деревню везет мануфактуру. В результате этого все станции, вокзалы, поезда забиты пассажирами. Грязь, вонь, духота, брань, крики, воровство, убийства, бесконечное вымогательство взяток у всех и всеми — вот картина того, что сейчас делается на всех железных дорогах России.
Многие солдаты, побывавшие в отпуску, возвращаются в Германию усталыми, голодными, озлобленными и откровенно заявляют:
— Провались она проклятая сталинская жизнь. Чтоб я еще поехал в Россию! Лучше в штрафной роте, чем еще раз ехать в отпуск.
Население начинает открыто возмущаться наличием магазинов Особторга, ибо честному человеку там ничего нельзя купить. Колбаса — триста рублей кг., икра — шестьсот рублей кг., водка сто пятьдесят рублей литр. Что, может купить там рабочий или служащий, получающий 200–300 рублей в месяц? Ничего.
Эти магазины — для сталинских опричников из НКВД, для сталинских опричников от науки с громким названием «лауреатов сталинской премии», получающих тысячные оклады и кроме того ежегодные премии в 100–200 тысяч рублей. Эти магазины — для оголтелой массы спекулянтов и для неимоверно растущего множества бандитов, воров и растратчиков.
Одна медицинская сестра рассказывает, что делается в станицах на Дону, где она была в отпуску:
— Из нашей деревни на войну пошло 150 человек, а возвратилось только 12. В колхозе некому работать. Колхозникам выдают 500 граммов хлеба на трудодень. Люди голодные, разутые, раздетые и просто валятся на работе. Под снегом много осталось не снятого урожая: хлеба, подсолнуха, кукурузы.
О том, что на юге России под снегом много осталось урожая, пишут во всех письмах, особенно с Северного Кавказа и Закавказья.
Возвратившийся из отпуска майор, рассказывает, как его встретили родные. Его семья, конечно, обрадовалась приезду отца и мужа, да еще приехавшего с большими подарками. А вот его же брат и сестра были озлоблены приездом. Брат — подполковник, командир одной авиадивизии. Он был подбит в воздухе и сейчас инвалид, не может никак свести концы с концами на свою пенсию. Семья его голодает, а он нигде не может работать, так как вследствие ранения лишился речи. У сестры же убит муж и она тоже не знает, как прокормить своих детей. Мы видим, что делается в Германией и что происходит в России. Голова разрывается от дум и мыслей. Хочется быть великаном, чтобы остановить этот ужасающий поток человеческого горя и несчастий, которые с каждым днем увеличиваются в нарастающей прогрессии.
Две страны — два народа. Сейчас они до дна выпили чашу горя и до конца знают, что такое диктатура. Это — Россия и Германия. Германия и ее народ уже получили результат и уже оплачивают неисчислимыми несчастьями кровавые заслуги фашистской диктатуры. Россия же сейчас в числе победителей, а диктатура там не 12 лет, как это имело место в Германии, а скоро будет праздноваться уже тридцатилетний юбилей. И поэтому Россию ожидают еще большие несчастья, еще большие беды, ибо в России растет уже второе поколение, не знающее, что такое нормальная жизнь, что такое — правда и что такое — ложь. Многие из этих поколений уже развращены до мозга костей сталинскими приемами лжи, агитации и пропаганды.
Было больно и стыдно за своих же людей, развращенных Сталиным и его генералами, творящих чудовищные дела в оккупированной Германии и уверенных в том, что они насаждают… культуру.
Солдатский котел так плох, что во многих местах начались открытые отказы от приготовленной пищи. Я по заданию своего начальника в конце октября 1945 года, в связи с этим, делал проверку одной дивизии. Меня просто ужаснула та безответственность к солдату, которая была проявлена командованием дивизии, полков и интендантских работников. В пищевых блоках — грязь и антисанитария, повара без халатов, меню-раскладок не имеется. Я взял из котла ложку борща, приготовленного на завтрак, и после этого у меня в течение двух часов оставался во рту неприятнейший привкус рапсового масла, которым был заправлен мясной борщ.
Майор, помощник командира этого полка, настойчиво уверял меня в том, что все приготовлено отлично. Я тогда не выдержал и предложил ему съесть тарелку этого борща. Это была настоящая трагикомедия, когда он в присутствии 6 офицеров полка и дивизии делал «приятное лицо» человека, кушающего с аппетитом эту отвратительную бурду. Командование но моим материалам обследования дало только телеграмму в дивизию, ставя на вид безобразное обслуживание солдат.
В результате, в этой дивизии после проверки питание не только не улучшилось, а еще более ухудшилось, в чем убедился мой начальник при личном выезде туда. Убедившись лично, как в войсках заботятся о питании и обмундировании бойца, командование проявило некоторое беспокойство, была организована сплошная проверка всех дивизий, вскрывшая тысячи вопиющих ненормальностей. Командованию пришлось проводить специальное совещание интендантских работников и там демонстративно снять несколько административных лиц, как в дивизиях, так и в армиях. Солдату стало немного лучше, и интендантам меньше удавалось воровать для офицеров и их семей. Тогда находчивые интенданты переключились на «заготовку» продовольствия среди местного населения за наличный расчет. Как не продаст немец курицу вооруженному солдату и офицеру? Конечно «продаст». И в результате — район, еще на пострадавший от воровства (там были американцы), остался без продуктов. Сейчас там все «куплено» по закону.
Если меня раньше, в первые дни занятия территории, оставленной нам американцами, поражало большое количество автомашин у местного населения, то к декабрю 1945 года встретить немца на легковой автомашине стало редкостью. Основную массу автомашин у них отобрали на контрольно-пропускных пунктах дорожно-комендантской службы армии и тысячами отправили в Советский Союз, остальные же владельцы автомашин, видя, что их ожидает, поспешили продать свои автомашины русским офицерам.
В связи с массовым приобретением автомашин офицерским составом начинается целая автомобильная вакханалия. Пьяные офицеры, не владеющие техникой управления автомобилем, наполнили суточные сводки сведениями о катастрофах и авариях. Разнузданные люди, получившие средства быстрого передвижения, заполнили села и городки, где нет комендатур и гарнизонов. Снова поднялась волна грабежей, убийств и насилий. Цифры фактов разложения непрерывно росли. Командование группы советских оккупационных войск запретило офицерам иметь собственные автомашины и разрешило оформлять покупку только от майора и выше. Дорожные контрольные пункты стали отбирать у офицеров их автомашины, выдавая им по три тысячи марок. Эти машины направлялись в Советский Союз. Госпитали армии наполнялись ранеными и изувеченными при автомобильных катастрофах и авариях.
Дорожно-комендантской службе армии был дан строжайший приказ — проверять все военные автомашины и не останавливать на контрольных пунктах немецких машин, а также не сажать на немецкие машины военнослужащих, т. к. последние зачастую отбирали у везущего их немца его автомашину.
Исключительное возмущение шоферов одного автомобильного батальона вызвал поступок командующего войсками. В городе Н. стоял контрольный пост дорожно-эксплуатационного батальона; на посту стояла девушка — регулировщица. Она не знала, что на подъехавшей машине был командующий и
