мечей и не менее роскошной упряжи коней. Следом двигалось пятьсот слонов.
Индусская пехота заволновалась, увидев, какое необозримое людское море накатывается на них.
— Стоять твердо, — скомандовал Ричард, — с копьями наготове! Они не смогут победить нас!
Одно немного успокаивало: пушками раджпуты до сих пор не обзавелись.
Бабур поступил точно так же, как и раньше, соединив повозки вместе и расположив пушки между ними. Пехоту он снова поместил на левом фланге, а штурмовую кавалерию — на правом.
— Посмотрим, научились ли эти гордецы чему-нибудь, — заметил он.
Но даже его видавшие виды монголы были напуганы предстоящей схваткой с таким противником. И тут Бабур проявил свои лучшие полководческие качества, обратившись ко всей армии с волнующей речью. Он перечислил перечень славных побед, который они сегодня дополнят. Затем, глядя на отборную мусульманскую кавалерию, Бабур торжественно поклялся, что с этого дня он станет самым искренним из всех мусульман, и разбил свою чашу и бутылку, плеснув вино в родник, чтобы подкрепить клятву.
Это волнующее обращение вызвало у монголов бурю возгласов одобрения. Ричард понял, что это был тактический шаг. На этот счет его проинструктировали еще зимой.
Первый дивизион раджпутской кавалерии ринулся в атаку, но был отброшен залпом из пушек.
По знаку жезла Бабура Ричард немедленно вывел пехоту и построил ее перед сцепленными повозками в ожидании повторной атаки. Их поддерживали пешие могольские лучники, стреляющие поверх голов в приближающегося врага.
Стрелы досаждали, но не мешали продвижению раджпутов, которые явно не брали в расчет толпу незащищенной пехоты и галопом скакали прямо на копья. Зная, что ему не будет противостоять огнестрельное оружие, Ричард построил своих людей в форме македонской, или швейцарской, фаланги, и кони раджпутов двигались на двенадцатифутовые копья с железными наконечниками. Два первых ряда действительно были смяты напором атакующих, но задние стояли твердо, и одетые в кольчуги всадники падали на землю, где их немедленно добивали.
Когда наступающие отхлынули, фаланга поспешно отошла и перестроилась, а пушки приготовились отразить следующую атаку. До сих пор слоны не были задействованы противником. Сейчас пришел их черед встретить смерть от летящих ядер. Произошло то же самое, что и при Панипате.
До этого Бабур сдерживал свою кавалерию, но сейчас она была брошена в охват раджпутского левого фланга. Казалось, раджпуты ничему не научились при Панипате: приведенные в замешательство тучей стрел, они были атакованы моголами.
Когда пал сам Рана Санга, сражение прекратилось. Тяжелораненого раджпутского принца его подданные втащили в седло и увезли с поля боя. Его войско немедленно последовало за ним — длинная вереница унылых побитых всадников.
Пока моголы резали головы раненым и мертвым, Бабур проезжал среди своих людей, поздравляя их.
— Где сейчас мыслями мой государь? — спросил Ричард, глядя на его окровавленный меч.
— Сейчас мы можем подумать о Махмуде Лоди, — ответил ему Бабур.
Ричард предпочел бы преследовать раджпутов и полностью уничтожить их, а только потом идти на юг, на Гуджарат.
Он сказал об этом Бабуру, но тот лишь покачал головой.
— Я предпочел бы стать другом раджпутов, чем втаптывать их в пыль, — заметил монгол. — Они отличные наездники и при умелом руководстве значительно усилят мою армию. Кроме того, сейчас самое время заняться Лоди.
Ричард снова был вынужден промолчать. Вскоре после битвы при Кхании Гила родила сына.
Когда он вошел в ее апартаменты, она лежала на тахте как всегда настороженная, возле нее стояла мать. Одна из служанок подала ему ребенка.
— Мальчик вырастет высоким и сильным, как его отец, — по традиции сказала она.
Ричард взглянул на морщинистое личико, на крошечные ладошки в складочках и позволил ребенку схватить один свой палец.
— Хватка будущего богатыря, — заметила повитуха.
Ричард освободил палец и подошел к тахте.
— С тобой все в порядке? — поинтересовался он.
— Я в порядке, мой господин, — ответила Гила. Она впервые так обратилась к нему.
— Ты довольна?
— А ты доволен, мой господин? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Очень доволен.
— Тогда и я довольна, мой господин.
Это было первым проявлением того, что теперь она относится к нему как к мужу. Маджхаба как всегда хмурилась, но Ричард от души наслаждался.
— Как ты его назовешь? Гила выглядела неуверенной:
— Назови его сам.
— Я бы хотел, чтобы ты выбрала имя.
Она облизала губы, все еще сомневаясь, не играет ли он с нею.
— Я бы назвала его Саидом, — сказала она, — в честь моего брата.
— Пусть будет Саид, — согласился Ричард.
«Саид Блант, — думал он. — Это имя однажды будет представлено двору короля Генриха».
По мусульманским обычаям женщина считается нечистой, пока кормит, и поэтому Гила кормила мальчика грудью только три месяца, а затем для него нашли кормилицу. Спустя три месяца она снова была беременна.
Бабур, казалось, не спешил выступать против Махмуда Лоди, который, конечно, тоже не предпринимал активных действий на востоке.
Для того чтобы отложить окончательное решение проблемы с Лоди, пока не решится вопрос в Раджпутстане, были серьезные стратегические причины. Бабур обменялся посольствами с принцами Раджпутской конфедерации и попытался заключить союз с ними, так же как он однажды это сделал с Лоди. Религиозные различия тогда удалось преодолеть, и могольский вождь не видел причины, мешающей преодолеть их сейчас.
В то время как Ричард смотрел на происходящее с беспокойством, Бабур все больше и больше пировал, празднуя новые завоевания. Хотя Могол был приучен воспринимать только самое лучшее в жизни, проведенной почти полностью в седле, в беспрерывных войнах против собственных врагов и врагов своего отца, никто не взялся бы оспаривать его высочайшее воинское искусство. Более того, с детских лет он остался мечтателем, и вот наконец одна его мечта воплотилась в реальность. Казалось, он сейчас получал куда большее удовольствие, прогуливаясь среди фонтанов и искусственных озер, которые по его приказу разбили на территории дворца в Агре, обсуждая расположение цветников в садах, чем планируя свои грядущие военные кампании.
Его верные воины наблюдали зти изменения в характере своего полководца с унынием.
Что всего больше заботило Ричарда Бланта, так это явная тень преждевременной старости, преследующая Могола. Бабур был не старше сорока четырех летом 1527 года, и он по-прежнему оставался подвижен как двадцатилетний, но его мучили боли в суставах от стольких лет непрерывных сражений. И, что весьма существенно, от него больше не рожали детей прелестные индийские девушки, которых он брал к себе в постель.
Все эти признаки старения, казалось, не слишком беспокоили его.
— Я прожил полную жизнь, Блант-эмир, — как-то сказал он. — Человек не может превысить отведенное ему время. Однажды я разобью Махмуда Лоди.
— Когда это произойдет, мой господин? — спросил Ричард.
Бабур засмеялся:
— Ты нетерпелив, как и мои офицеры. Все они жаждут победы. И она будет, как только мы заключим договор с раджпутами. Я не бросаю слов на ветер. Мои эмиссары действуют в восточных городах,
