чиновник Ост-Индской компании о его истинных намерениях, он тут же очутился бы на каком-нибудь судне, направляющемся в Англию, закованный в кандалы и навсегда отлученный от Востока как опасный смутьян. Поэтому он был вынужден изображать из себя оконфузившегося пьянчугу, у которого на уме только Китай с несметными богатствами да обида на Макартни, неласково с ним обошедшегося. Об этом все знали; власть предержащие считали его потерпевшим неудачу англичанином, — а таких вокруг хватало, — который будет загонять себя до срока в могилу обильными возлияниями и болтовней.
Довольно часто ему приходила в голову мысль, что они правы. Но мечта о тысяче таэлей и о какой- нибудь другой Сао помогла ему сохранить разум. И найти в конце концов Джошуа Петерсена.
Роберт направил секстант в зенит, считал показания и осторожно убрал прибор в футляр.
— Тридцать один градус, десять секунд северной широты, — сказал он стоявшему рядом капитану и занес измерения в свою записную книжку.
— Тридцать один градус, двенадцать секунд, сэр, — поправил Петерсен.
— Как вам угодно, сэр, — не стал спорить Роберт. — Разница невелика. Держите курс норд-вест.
Петерсен испытующе посмотрел на него, потом перевел взгляд на все так же вздымающиеся навстречу волны.
— Это означает боковую волну, сэр.
— Ветер стихает, капитан Петерсен, и волны улягутся, стоит только подойти ближе к берегу.
Он оставался на палубе весь день; «Альцеста» подходила к берегу под уменьшенными парусами, лотовый то и дело промерял и выкрикивал глубину, пока бригантина не стала наконец на якорь на четырех саженях. Заходящее солнце мешало точно установить свое местонахождение, но они различали лежащие перед низким берегом острова, а дальше, в глубине суши, на фоне неба вырисовывались изогнутые крыши пагод какого-то города.
— Вы говорили о реке, — напомнил Петерсен.
— Она за островами.
Петерсен вооружился подзорной трубой.
— Я вижу буруны. Вы хотите, чтобы я повел свой корабль в эту смертельную западню?
— Нас должны встретить, — успокоил его Роберт.
Несомненно, с берега их уже заметили; в подзорную трубу они могли разглядеть на каменной дамбе южнее островов толпы глазеющих на бригантину зевак. Но солнце быстро опускалось за горизонт, и через полчаса совсем стемнело.
— Теперь, того и гляди, нас прирежут в наших собственных койках, — пожаловался Петерсен.
— Думаю, нам и впрямь нужно держать ухо востро, — согласился Роберт.
— А ведь как славно мы могли устроиться в Макао, — ворчал, отдавая распоряжения, Петерсен. Ночью несколько лодок в самом деле приблизились к бригантине, но они явно не походили на пиратские — их освещали фонари, а люди на борту громко кричали, задавали вопросы. Роберт отвечал, что им требуется свежая вода, и спросил, можно ли зайти в реку.
— О да, — крикнули с сампана. — Вы можете войти в реку. Хотите сейчас? Мы проведем вас.
— Завтра, когда рассветет, — дал Роберт ответ, по всей видимости удовлетворивший ночных гостей.
Залив был пуст, когда солнце поднялось из океана за «Альцестой». Волны улеглись, и бригантину лишь едва заметно покачивало; ветер с суши за ночь сменился легким береговым бризом.
Капитан Петерсен протер глаза, прогоняя остатки сна, и погладил бороду.
— Честно говоря, я не чаял встретить новый день, — признался он. — Что теперь, господин Баррингтон?
— Будем ждать.
С наступлением утра бригантина вновь привлекла внимание с берега, и опять «Альцесту» окружили сампаны. Среди них оказались и давешние ночные визитеры.
— Ну что, зайдете в реку? — спрашивали с сампанов.
— Вы знаете мое имя? — крикнул в ответ Роберт.
— Имя? Имя? Откуда нам знать ваше имя?
— Я буду ждать человека, знающего мое имя.
Шел час за часом, капитан Петерсен становился все угрюмее, а его люди начали перешептываться. Ровно в полдень из-за островов выскочил еще один сампан, весла несли его прямо на бригантину.
— К орудиям! — скомандовал Петерсен.
— Не открывать огонь, пока я с ними не переговорю, — приказал Роберт и встал у борта.
Он наблюдал, как, приблизившись, сампан замедлил ход и на нос вышел мужчина в переливающихся на солнце великолепных синих шелковых одеждах.
— Кто из вас Баррингтон? — спросил он.
— Я Баррингтон, — ответил Роберт.
— Мне надо подняться на борт.
Петерсен нехотя отдал команду, и сампан закачался у борта бригантины. Роберт подошел к трапу навстречу поднимающемуся по нему человеку в синем.
— Я — Юнь Кайлу.
— Как зовут вашего господина? — Роберт понял, что перед ним не маньчжур, а ханец.
Юнь Кайлу поклонился. Ростом он не вышел, усы у него уныло висели, зато глаза глядели живо.
— У меня тот же господин, что и у вас: Хошэнь. — Он посмотрел по сторонам. — Это тот самый корабль, который он ждет? — Видно, Юню тоже описывали корабль Ост-Индской компании.
— Этот корабль вполне подходит для того, что требуется, — заверил Роберт.
Юнь взглянул на грот; даже убранный, он отличался от обычного прямого паруса.
— Никогда не видел таких парусов.
— Он даст нам большую скорость, — пообещал Роберт. — Где наш господин?
— Наш господин в Пекине, на службе у императора. Вас не ждали так скоро.
— Я считал, что лучше прийти пораньше. Куда нам теперь?
— Войдете в реку и подниметесь до Ханькоу.
— Далеко до него?
— Тысяча пятьсот ли.
— Тысяча пятьсот! — опешил Роберт, зная, что ли — это приблизительно треть мили. — Не может быть!
— Отчего же? Хорошо даже, что вы прибыли загодя. Путь предстоит долгий. А ваш корабль без весел.
— Мы можем идти на буксире, — сказал Роберт. — А кто будет нашим лоцманом?
— Я ваш лоцман, — ответил Юнь Кайлу.
Джошуа Петерсена чуть не хватил удар, когда он узнал, что корабль нужно вести в самое сердце Китая.
— Представьте только, — уговаривал его Роберт, — вы доберетесь туда, куда не проходил пока ни один европейский корабль.
Еще меньше радости это известие принесло команде, особенно огорошенной тем, что большую часть пути предстояло преодолеть на буксире. Не так уж часто приходилось им это делать. С быстрым течением. Янцзы было бесполезно даже и пытаться бороться силой мускулов; Юнь посоветовал на первых порах следовать примеру многочисленных китайских речных судов — заякориться, где течение потише, и подождать морского прилива, который должен был повернуть реку вспять на протяжении нескольких миль.
Пока же они находились под прикрытием береговых укреплений — морской дамбы, которая защищала широкую равнину, простиравшуюся, видимо, на сотни миль в обе стороны; река за столетия так глубоко прорезала землю, что с палубы «Альцесты» англичане могли видеть одни лишь насыпи. Но они не помешали
