терминологии”.
“Тора, ты не прав. Легко любить слабого и обиженного. А ты попробуй полюбить здоровенного мужика в скафандре высшей защиты и с дезинтегратором наперевес. Вот кто есть настоящий дальний, которого и требуется возлюбить!”
Нет. Не нужно. Не время и не место для таких разговоров. Нет ничего более невежливого, чем выливать на голову ничего не подозревающего человека темные воды своего богатого внутреннего мира. Что толку в разговорах? Кто сказал, что разговором можно кого-то в чем-то убедить? Я даже не знаю, в чем и кого я хочу убедить.
Леонид Андреевич от острого чувства неудобства зашевелился.
— Леонид, ты не спишь? — тут же оживился Мбога. — Нам нужно твое мнение. Нам нужны добрые поступки и обратимые решения.
Горбовский вздохнул и открыл глаза. Лес. Вертолет. Опять лес и снова вертолет. Заколдованный круг какой-то.
— Не дождетесь, — хмуро сказал Леонид Андреевич. — Я уже не душка Горбовский, а злой профессиональный десантник.
Мбога и Вадим переглянулись.
Поль смотрел на приборы. На лес смотреть было бесполезно — там никогда ничего не менялось, а если и менялось, то человеческий глаз не в силах был это заметить, ему не за что зацепиться, как в меняющемся рисунке морских волн. Другое дело приборы. Бегущие цифры координат, снимаемые со спутника. Бегущие цифры состояния машины. Бегущие цифры времени. Метеосводка. Как всегда — солнечно. Ясно. А почему? Почему здесь столь редки дожди? Туманов, которые не совсем туманы, сколько угодно. А дождей, ливней, дождиков — раз-два и обчелся за весь сезон. А почему верблюд горбат? Дело. Предстоит дело. Важное и благородное. Неужели Мбога прав и… Вдруг приборы ошибаются? Кто сказал, что приборы не ошибаются? Вы это егерям расскажите. В лесу все, что может сломаться и выйти из строя — ломается и выходит из строя. Закон леса. Поэтому в лес не рекомендуется брать ничего сложнее застежки на комбинезоне. Карабин, радио и фонарик — вынужденный компромисс. Дьявол. Дьявол. Атос, неужели ты жив, дружище? Сколько раз мне снилось, что все, произошедшее с тобой, лишь страшная ошибка и ты поднимаешься на лифте на Базу, чтобы надрать уши хитрому Полли, или прилетаешь на починенном вертолете, чтобы надрать уши хитрому Полли… А затем сон сменялся явью, и не было никаких чудесных спасений и возвращений. Были только тоска и желание отомстить лесу.
Но, похоже, в этом мире все же есть место чудесам. И тут нельзя задаваться вопросом — найдем или не найдем. Найдем. Обязательно найдем. Спасем, вырвем из цепких ветвей леса. Я не уйду оттуда без тебя. Я загляну под каждый кустик, в каждую пасть, но отыщу, спасу, вызволю. Остальные? Остальные как хотят, но я почему-то не сомневаюсь, что и они не уйдет без тебя. Вот только каким ты стал, Атос? Годы в лесу не проходят даром. Без общения, без цивилизации… На необитаемом острове — на Земле — люди забывают собственную речь и сходят с ума. Что уж говорить о Пандоре! О безжалостной Пандоре, полной чудесных и неприятных сюрпризов. Сохранилось ли в тебе хоть что-то человеческое? Наверное, это было бы самое ужасное — спасти тело, но не спасти душу.
— Подлетаем, — сообщил Шестопал. На этот раз он был удивительно молчалив и серьезен.
Поль посмотрел вниз, словно мог рассмотреть в бескрайней пене леса что-то кроме розоватых крон деревьев и клочков сиреневого тумана. Забродивший кисель, растекшийся по континенту. И в него, в который уж раз, предстояло нырнуть.
Поль включил интерком:
— До расчетной точки высадки осталось пять минут. Всем занять свои места. Кутнов, как танк?
— “Мальчик” к десантированию готов! — бодро и весело отозвался Алик. И он действительно чувствовал себя бодро и весело. Карантин был изнуряющим испытанием для инженера-водителя. Не потому, конечно, что он верил в реальность угрозы какой-нибудь эпидемии. Мир слишком юн, светел и весел, чтобы в нем могли существовать такие вещи, как болезни, смерти или предательство. Карантин казался какой-то игрой, скучной и вымученной, не идущей ни в какое сравнение с ежедневными учебными тревогами, объявляемыми П.Гнедых. Вот это было дело! Вот это была работа! Вот это была опасность — ясная, понятная, предсказуемая. Пожар на энергостанции! Заводим двигатель, сгоняем толпу киберов и мчимся на энергостанцию тушить пожар. Метеоритная опасность! Заводим двигатель, сгоняем киберов и мчимся отражать метеоритную атаку. Землетрясение! Заводим двигатель, сажаем людей и мчимся прочь от скал сквозь джунгли, сквозь болота, сквозь тахоргов и ракопауков.
А что здесь? Унылые медицинские тесты? Уколы и таблетки? Скучные расспросы о самочувствии и твоих детских болезнях? Да не было их! Какие могут быть болезни после фукамизации, уважаемая доктор Фуками? Тут хоть ядовитые поганки на костре жарь, если в лесу затерялся, а ничего тебе не будет. И ведь жарили! И ели! Поганки! И не было у него никаких сомнений в этичности фукамизации! Организм, он и есть организм — физиологическая машина, требующая, как и любая машина, заправки, подзарядки, смазки, ЕУ и ТО. И что такого, если на эту машину поставить более мощный двигатель? Прицепить прибор ночного видения? Установить усовершенствованный фильтр для всех видов топлива? Как бы ни усовершенствовалась машина, а главным все равно остается водитель. Без водителя она лишь груда железа и пластика. Или мускулов и костей. Все остальное — от неумелости и неосторожности в управлении. Подъезжая к незнакомому лесу, замедли скорость и повысь внимательность.
Поэтому весь этот карантин яйца выеденного не стоит. Даже скорлупки от этого яйца. ЕУ и ТО. Ежедневный уход и техническое обслуживание — вот заклятья технологической цивилизации против неожиданностей. А потому Алик даже на борту вертолета продолжал тщательную проверку танка. Проверка двигателя. Проверка защиты. Тестирование логических цепей. Защита от дурака. Защита от умника. Поражение учебной цели. Тушение пожара. Преодоление лесистой местности. Преодоление болотистой местности. И пусть Вадим не воображает, что мы застрянем в первой же луже, которую он гордо именует непроходимым болотом. Для “Мальчика” нет непроходимых болот. И непроходимых лесов. Он либо их преодолевает, либо их уничтожает. И пусть доктор Мбога простит нас. Сам-то он везде со своим карабином ходит.
Чмокнула перепонка люка, и на соседнее место втиснулся Вадим. Понятно. Следопыт. Егерь. Только вот что он там будет отслеживать? Вы покажите азимут, а танк пройдет и сквозь скалы.
Во втором ряду заворочались, словно тахорги, Поль и Леонид Андреевич, разбиравшиеся со сложной системой ремней и креплений до тех пор, пока Алик не приказал им сидеть смирно и ждать — ложементы сами приспособятся под их бренные тела и заботливо укутают всем, чем полагается, дабы не растрясти душу перед, во время и после затяжного прыжка в лес. С Мбогой проблем не было — он как-то незаметно возник на своем месте и терпеливо дождался, пока озадаченное кресло приспособится к его габаритам.
— Готовы? — спросил Шестопал.
Алик неторопливо осмотрелся, пересчитал пассажиров, суеверно потер клавиши и рычаги.
— Готовы!
— Сброс! — прокричал Шестопал, и пол под ногами десантников действительно исчез.
Казалось, что по жуткой случайности все внутренности организма так же прицеплены стропами к грузовому отсеку, как и танк, но эти стропы не порвались, не отстрелились, и в результате такой оплошности внутренности стало выдирать, вытаскивать, выворачивать из тела, с кровью, ошметками, обрывками, и виделось, что через несколько мгновений они повиснут прямо перед глазами спутанным комком, оставив внутри лишь блаженное ощущение конца этого ужаса и пустоты. Но мгновения летели, а ничего страшного не происходило — пока свободное падение не сменилось падением с препятствиями и на днище танка со всего размаха не обрушили громадную чугунную кувалду. Потом стадо бешеных тахоргов пробежалось по стенкам и люкам, заскрипели и завыли все ракопауки в мире, и, наконец, наступили мир и спокойствие.
Было темно и тихо.
— Уволю, — пробормотал сквозь зубы Поль, все еще не веря в произошедшее, — уволю и первым же рейсом…
— Я не виноват, — обреченно ответил Алик, голосом выдавая себя целиком и полностью — да, виноват, не предусмотрел, не учел, не подготовил.
— Все живы? — безнадежно спросил Поль.
— Я, кажется, да, — ответил Леонид Андреевич. Еще один герой в лесах Пандоры, подумал он, но
