законодательству дал Конституционный Суд во главе с В. Зорькиным. Он указал российским депутатам, что они сами приняли поправки к Конституции, согласно которым ими же определяются лишь общие начала организации представительной власти краев и областей (Москва имела именно такой статус). По логике Зорькина Москва должна была жить вообще без законов и ждать пока российские депутаты расстараются, определив 'общие принципы' или издадут особый закон о Москве, который каким-то образом «проглотит» все законодательство России ('Куранты', 27.05.92).
Интригуя в высших эшелонах власти, чрезвычайно заинтересованные руководители исполнительной власти Москвы (огромная собственность, огромное влияние!), мечтали об одном: чтобы закон о Москве отменил на территории столицы российское законодательство в части, касающейся полномочий Советов и отдал все мэрии. Исполнительная власть мечтала перерасти свои управленческие полномочия и обрести полномочия собственника и единственной и непререкаемой власти. В. Зорькин либо этого по наивности не понимал, либо играл в законопослушность, удобную номенклатуре. Доигрался до государственного переворота в октябре 1993 г. И, судя по всему, неприсоединение к перевороту он посчитал достаточной ценой, чтобы не быть в долгу перед попранной законностью. Вся предыстория забылась. А ведь В. Зорькин и его коллеги внесли огромный вклад в разрушение стабильности закона на территории России. Львиная доля этого вклада внесена позорной трусостью, которой нет и не может быть прощения.
Из обращения группы депутатов Моссовета к москвичам (ноябрь 1992 г.):
'Развернувшаяся сейчас кампания дискредитации представительных органов России идет по модели, отработанной в Москве. На две трети состоящий из депутатов, избранных в 90-м году по спискам 'Демократической России', Моссовет уже в 91-м стал, судя по московской прессе, препятствием для «демократических» и «рыночных» реформ, проводимых «прогрессивнейшим» (состоящим на девять десятых из старой номенклатуры) московским правительством.
И все из-за того, что Моссовет настаивал на безусловном исполнении российских законов, отменяя и опротестовывая незаконные решения исполнительной власти. Решения, открывающие дорогу номенклатурной приватизации. Решения по распоряжению городской собственностью, ущемляющие права рядовых москвичей: о продаже жилых домов вместе с жильцами коммерческим структурам, о выселении детских учреждений и учреждений культуры из занимаемых ими зданий с помощью вооруженных отрядов, о сдаче в долгосрочную аренду за бесценок огромных земельных участков. Моссовет выступает против совмещения должностей в органах власти и в коммерческих структурах. Настаивает на том, чтобы столичная милиция возглавлялась профессионалом. Требует, чтобы средства, полученные от продажи гуманитарной помощи, были возвращены городской администрацией для раздачи малоимущим, а не исчезали в недрах московской торговли. Моссовет не утверждает городской бюджет, в котором московский мэр, преуспевший в выбивании средств у федеральных властей, не хочет показывать доходы, заработанные городом и составляющие, по подсчетам депутатов, десятки миллиардов рублей. Во всем этом и заключается политика «контрреформ», проводимая представительными органами власти Москвы.
Мы совсем не склонны идеализировать работу Моссовета: кому, как не нам, знать о недостатках в его деятельности. Далеки мы и от того, чтобы идеализировать законы, принятые Верховным Советом. Многие из них уже сейчас требуют уточнения. Более того, некоторых законов явно не хватает. В этой связи хотелось бы обратить внимание российских парламентариев на то, что принятый в первом чтении закон о статусе Москвы никак не рассматривается во втором чтении. Москва де-факто живет по указам Президента' ('РГ', 04.11.92).
Забывчивость российских депутатов была связана с тем, что в свое время мэрии 'не понравился' проект, принятый в первом чтении. Была даже попытка раздуть скандал о том, что бланк с визами ответственных лиц прикрепили к другому тексту. Но вместо скандала удалось другое — номенклатурная интрига. Ельцин и Хасбулатов договорились между собой, что для «компромиссного» варианта будет создана комиссия во главе с В. Шумейко. Пустили козла в огород и ждали плодотворных результатов. И результат вышел отменный: 'проект Шумейко' резко ограничивал полномочия местных органов власти, устанавливал численность Моссовета, определял, что представительные органы власти по сути дела наделяются лишь совещательными функциями. Для мэрии было предусмотрено согласование многих вопросов на федеральном уровне. Мэрия на это была согласна. Ведь, для московских чиновников доступ на вершины власти был открыт, чего не скажешь о депутатах. Таким образом, никакого компромисса не было, а была наглая попытка номенклатуры придушить Моссовет.
VII Съезд народных депутатов России под влиянием ситуации (антисъездовская позиция Ельцина, демонстрация грузовиков у стен Кремля, устроенная Лужковым, наглое выступление последнего со съездовской трибуны) принял поправку к пресловутой 183-й статье Конституции, распространив действие общероссийских законов на столицу. Но маховик номенклатурного мятежа уже был раскручен.
Тут восстал еще и титан номенклатуры Ю. Лужков, почувствовавший серьезный подкоп под свое административное кресло: 'Сегодня городская власть функционирует в обстановке правового хаоса. В какой-то мере он компенсировался постановлениями Президиума Верховного Совета, указами Президента, но это были в основном частные решения… Закон об областном, краевом Совете… реакционен. Ибо его породила та же идея — вся власть Советам' ('ВМ', 01.03.93). Решения Президиума подразумевались еще старые, когда на нем председательствовал Ельцин. Номенклатура продолжала планомерно демонстрировать единственную функцию Советов: не давать работать исполнительным органам.
О власти Советов в Москве к началу 1993 г. речи быть не могло. Конечно, если эта речь была честной. След и дух власти Советов давно выветрился. Лужков просто пользовался хорошо зарекомендовавшим себя пропагандистским клише. Пропаганда должна была быть направлена на блокирование тех законов, которые Лужкова и его номенклатурную команду не устраивали. Власти этой команды мешали районные Советы, неудобно вставшие прямо у вожделенной кормушки. Наблюдателей процесса расхищения народного добра в новой системе быть не должно. И Лужков говорит: 'деление власти в муниципальном районе на представительную и исполнительную неуместно'. После октября 1993 г. Лужков свою идею реализовать сумел. А заодно и вопрос со строптивым Моссоветом решил, посадив в Городской Думе три десятка марионеток. А муниципальные советы так и не родились. И в муниципалитетах никакие представительные органы над номенклатурной душой не стояли.
Несмотря на отмену весной 1993 г. Конституционным Судом противозаконных Указов Ельцина 'Об ускоренной приватизации муниципальной собственности в г. Москве', 'О дополнительных органах исполнительной власти в г. Москве' и постановления 'Об административно-территориальном делении в г. Москве', Лужков заявил, что Указы отменять уже поздно ('ВК', 13.03.93). Действительно, бюджет, собственность, процесс приватизации, нормы о порядке торговли, о штрафах, о лицензировании и прочее он уже давно держал у себя. А депутатам была навязана роль бессильных нормотворцев и объектов для публичного шельмования всеми СМИ.
После октября и этих объектов не осталось. Поэтому прессе оставалось только славословить блестящих хозяйственников.
КОМУ НУЖНА ЭТА ЗАКОННОСТЬ?
Соблюдение законов является как бы само собой разумеющимся правилом для добропорядочных граждан. Вопрос о соблюдении закона как бы даже не возникает — все его обязаны соблюдать.
На словах закон исполнять все готовы. Политики тоже не отстают и стараются подкреплять любые свои выкрутасы ссылками на закон. Не то среди журналистов. Они должны отрабатывать свое. А поразить воображение читателя не так просто. Его можно «взять» только под корень, только замахиваясь на основы.
В этом отношении особо примечательна статья живчика пера демократической штамповки Л. Радзиховского в одном из последних номеров журнала «Столица» за 1991 г. Статья задумывалась как ответ на попытку зампреда Моссовета Ю. Седых-Бондаренко и академика В. Капустяна указать болевые точки системы власти и предложить принципы, на основании которых эти болевые точки можно было бы залечить.
Рассуждения Радзиховского любопытны сами по себе, а не как комментарий к статье. К статье все это не имеет ни малейшего отношения. Там нет ни придуманных Радзиховским слов о 'правовом беспределе', ни попыток заткнуть мэрию за пояс. Нет никакой «демошизы», которую отыскал комментатор. «Демошиза»
