— Меня больше интересует, что у них за летчики. Согласно аэрофотоснимкам, по аэродрому отработали бомбами, не меньше чем тысячекилограммовыми. Причем с невероятной точностью.
— Это могли и диверсанты сделать.
— Склады ГСМ и бомб — да. Но не казармы и стоянку самолетов. Здесь явно было что-то большой мощности — на себе не унести.
— Взаимодействие у них, однако! Самолеты, диверсанты, подлодки. И все же, Александр Михайлович, у вас есть предположение, кто они?
— Есть… но об этом после. Документы, переданные нам, вы внимательно рассмотрели? Я имею в виду не их содержание, а форму.
— Ну, сами папки выглядят несколько странно, хотя тот же целлулоид, что и в полевой сумке… Печать машинописная, удивительно хорошего качества, совсем не «слепая»… От руки — почти ничего, лишь ярлычки на папках.
— А вы видели машинку, которая позволяет печатать разными шрифтами, меняя размер в середине строки? Вставлять прямо на страницу схемы, карты, чертежи?
— И в самом деле! Но тогда — типография?
— Знать бы, где остальной тираж. И надписи «от руки» сделаны не чернилами. Хотя я не могу сказать чем.
— Ну, мало ли что изобрели там, в Европе. Говорят, какие-то ручки есть, для пилотов.
— А при чем тут Европа?
— Ну, Александр Михайлович, это же очевидно! Немецкие секреты, русский язык. Патриотично настроенные белоэмигранты…
— Павел Алексеевич, напомните мне, кто из белоэмигрантов достиг у немцев столь высоких чинов, чтоб иметь доступ к такой информации? Например, вот по вашей части, товарищи командиры. Подробное описание немецкой самонаводящейся акустической торпеды Т-5 «Цаункениг», ожидаемое принятие на вооружение — осень сорок третьего года. Причем довольно подробно разобраны и недостатки, указаны методы противодействия этому оружию!
— И, конечно, эти методы чрезвычайно дорогостоящи, снизят боеспособность кораблей, а то и потребуют внесения изменений в конструкцию?
— Нет. Напротив — на удивление просты и дешевы. Вы сами можете ознакомиться. Я распорядился, чтобы информация, относящаяся к вашей компетенции — флотским делам и прилегающего участка фронта, — была для вас скопирована. А все прочее — уж извините.
— Так все-таки кто они? Вы сказали, у вас есть предположение?
— Да. Но оно бредовое. Скажу лишь, что если я прав, очень скоро вы будете очень удивлены. И обрадованы.
— Заинтриговали, Александр Михайлович. Ну хоть намекните!
Порученец Берии улыбнулся. Достал из полевой сумки что-то похожее на металлическую коробку, пощелкал кнопками, положил на стол.
— Это — от них?
— Нет, это всего лишь трофей. Немецкий портативный аппарат для записи звука на магнитную ленту. Брал с собой на случай, если там, в море, довелось бы встретиться и говорить с теми. Но вот не сложилось, зато другое записал.
Все молчали.
— Хорошая песня! — сказал адмирал. — Только в одном месте неразборчиво. А так, хоть нашему ансамблю заучить — и исполнять. Все же не так хороша немецкая техника, Александр Михайлович?
— Техника не виновата, — ответил порученец Берии, — это помеха оттуда. И выглядит — как намеренная. Что еще любопытно, эту песню не повторили ни разу, в отличие от других.
— А отчего «деда»? — недоуменно спросил кто-то. — Если командир Красной Армии, так у них внуки еще не родились. Или мальцы совсем.
Но его не услышали. Все смотрели на адмирала.
— Так все же, кто они? — настойчиво спросил Головко. — Не понял я намека.
— После, — ответил особист. — Сначала закончим с текущими делами. Первое — я просил бы вас, Арсений Григорьевич, выделить подводную лодку для моей спецгруппы. Надо найти этого Свенссона и взять у него свидетельские показания. Хотя очень может быть, что он здесь человек случайный — но если
