– Ррррака! Не понимаю, что со мной? Голова болит, сердца бьются вразнобой…
Странно!
– Бангднкер.
– Бангднкер.
– Скадргх!! Он так сказал, словно в конце захлебнулся. Я повторил…
– Что с ним?
– Если с ним что случится… Если с ним что случится!!! Больно. О небо, как же мне больно! Голова трещит! Что со мной?
– Коршун? Кор? Вставай! Тикава. Тика. Она мою голову держит. Значит, я упал? Почему я упал?
Думать. Я говорил ерунду вслед за Муном… Потом в голове словно взорвалось что-то. И всё. Не помню больше. Надо глаза открыть.
– Кор, ты жив… – обнимает меня, а сама плачет. Я встал, шатаюсь.
Странно. Изменилось всё… Шум. Непонятный шум. От Тики, от грифона – волны какие-то идут! Я их всем телом чувствую! Головой помотал. Посмотрел наверх. И чуть не упал. Я ясно увидел небо, сквозь скалу. СКВОЗЬ скалу. А скала где?!!! Только подумал, сразу скалу увидел. Она постепенно появилась, словно из-под воды. Я всю скалу насквозь просмотрел. Невероятно.
Чудеса! А что я ещё могу? На Тику посмотрел… И упал. Так испугался, что закричал даже. Я Тику насквозь увидел!!! Как будто убил и разрезал! Сердца увидел! Кровь увидел, по жилам бежит! Кости все вижу!
– Тика!!! Ты живая или нет?!! Она с ужасом на меня смотрит.
– Коршун, у тебя глаза фиолетовые стали! Глаза?… Да гышан с ними! Что со мной эта железка сделала, а?!
– ТЫ! Разозлился так, что в глазах покраснело всё. И тут! Вокруг Муна огонь вспыхнул! От взгляда моего! Я больше грифона испугался. А Тика не испугалась. Она меня схватила, обняла. А я вдруг подумал – а если на неё посмотрю, и сожгу?! От страха отпрыгнул, к стене отвернулся. Она вскрикнула.
– Кор, что с тобой?!
– Не подходи! Опасно! Бегите отсюда, быстро! БЫСТРО! Она не уходит. И грифон не уходит. Я от ужаса в ярость пришёл. Она же погибнуть может! Она дома должна быть!!! Подальше от меня!!! Потом мне Тика говорила, она вдруг у нас в отахе оказалась, вместе с Аррахисом. Я помню только, что они с грифоном исчезли у меня на глазах. Были – и нет. Я молча стоял в пещере, и чувствовал, что схожу с ума. В груди поднималась жаркая волна, какой-то треск в ушах, боль. И ярость.
Никогда ещё так не было. От ярости дышать не мог. Тика пропала. Я тогда думал – погибла. Медленно голову повернул к Муну. Потом я плохо помню, что было. Не помню… Воронку видел, куски скал – видел. Стекло вместо песка, огненные гейзеры, вулканы вместо гор – всё это видел. И знаю, это всё я сделал. Когда Тика пропала. Я думал – погибла. А вот как я это сделал – не помню. Знаю, что никто не погиб. Все сами собой далеко от меня оказались. Ещё помню радость. Дикую, ненормальную. Счастье даже. И всё. Хотя нет, не всё. Мощь. Вот это я лучше всего помню. Я мог ВСЁ. Я хотел – и так становилось. Я был в ярости, хотел крушить, ломать… И крушил. Сейчас от скал ничего не осталось. Там теперь трещины, лава.
Вулканы. А раньше скалы были. И я был.
Меня через три дня Касс нашёл. Я без сознания на песке лежал. Все три дня. И Смерть меня не убила. Вообще, словно в фархане лежал. Касс меня очень боялся. Но помог. Я тогда совсем слабый был. Жить не хотел. Думал, Тика умерла. Говорил Кассу, оставь меня в пустыне. Он не оставил. И молодец. Два дня прошло, я в фархане Касса лежал. И Тика прилетела. Я долго поверить не мог, её гладил, обнимал. Она только плакала. Ни слова не говорила. До вечера обнявшись сидели. Ни слова не сказали. И не надо. Я всё боялся на неё смотреть. Думал, а вдруг?… Но скоро понял, что как хочу – так и могу смотреть. Тогда я захотел свои старые глаза, и постарался забыть о новых. Навсегда. Ночью меня словно взорвало. Я Тике всё рассказал, она слушала, иногда рычала. Я плакал, по-моему. Плохо помню сейчас. А Тика не говорит, только улыбается. И второй день мы никуда не летали. Лежали рядом, говорили, смотрели друг на друга. Мне лучше стало. А Тика успокоилась почти. Я на неё смотрю, и у меня сердце просто останавливается. Я теперь не Коршун. Я Коршун-Тикава. Её ранят – я боль почувствую, её убьют – я умру. Это точно. о… Но не сразу… Вначале найду тех, кто это сделал…
На третий день Тика мне сказала:
– Кор, теперь тебе надо учиться управлять своей силой. Я промолчал. Она меня накормила, воды принесла. Я долго в пустыню смотрел.
– Тика, я боюсь. Замерла. Медленно ко мне повернулась.
– Коршун?…
– Боюсь. Это слишком много для дракона, любимая. Она села мне на хвост, обняла.
– Кор, я понимаю. Но нам надо детей спасти. И только ты можешь. Я вздохнул.
– Знаю. Но боюсь.
– Вот за это я тебя и люблю, Коршун. Ты снаружи – гора мускулов и когти. Хоть и красивая. Но внутри ты… Ну… Как это сказать?… Наивный?
Нет… Ты внутри как ребёнок, Коршун. Чистый. Понимаешь меня?
– Нет.
– Ну и гышан с ним. Я тебя всё равно люблю. И до утра доказывала.
Меня драконы боятся. Все. Даже Шого. Мы с Тикой домой когда вернулись, все улетели и спрятались. Даже мои дети. Мне так плохо стало, что я сел на песок у своего фархана, и так три часа сидел. Тикава молча дом прибирала, на меня как посмотрит – сразу в слёзы. Я медленно в ярость прихожу. Но нельзя. Я
