корректоров. Знаешь, какая это была дата?
–?Какая?
–?Двадцатое июля тысяча девятьсот сорок четвёртого года. Ты ведь знаешь, что произошло в этот день?
Я откинулся на спинку лавки.
–?Хм… покушение на Гитлера? Заговор двадцатого июля. Это общеизвестный факт, это во всех учебниках написано.
–?Да, но в учебниках написано не всё. – Старик посмотрел мне в глаза. – Гитлер был мёртв. Целых двенадцать минут. А потом всё изменилось.
Место для тампакса
–?Мёртв? – переспросил я.
–?Разумеется, – ответил Старик, спокойно кивнув головой, – у меня ушло восемь лет на то, чтобы это выяснить. Когда я всё понял, то поразился, как я не догадался об этом раньше! Ты только вдумайся, насколько всё это неправдоподобно. Две бомбы, которые гарантированно убивали всех в помещении. Закрытый бункер. Портфель с бомбой прямо под ногами. А теперь – следи за руками. Из двух бомб фон Штауфенберг одну выбрасывает. Почему? Мы не знаем. Но даже одной бомбы достаточно! Далее – заседание переносят из бункера в летний домик, якобы из-за жары, чего раньше никогда не делали. Но и это всё равно не могло спасти фюрера. Затем – офицер штаба отодвигает портфель со взрывчаткой от цели. Но даже всего этого недостаточно – взрыв разнёс в клочья одежду Гитлера. А что же он сам? На нём нет ни царапины. Ты веришь во все эти безумные совпадения? Если бы такое написали в книге, я бы счёл это третьесортной выдумкой. Как сейчас говорят, «бульварное чтиво». У автора подобной белиберды было либо совсем плохо с фантазией, либо…
–?Либо что?
–?Либо хронически не хватало времени. Одиннадцать корректоров! Целых одиннадцать корректоров собрали тогда вместе, чтобы ухватить ток времени и отмотать его назад хотя бы на несколько минут. Для того чтобы состряпать нормальную, правдоподобную легенду, им пришлось бы мотать часы, а то и дни. Потому что они прозевали длительный и сложнейший процесс. Они умудрились проспать заговор! Представляешь себе?
–?Мне сложно судить об этом, но разве весь заговор происходил в каких-то местах, где у них… ну, нет покрытия? Они разве не должны видеть всё, что происходит?
–?Должны. Но не всегда способны. У них есть свои естественные ограничения, как у меня или у тебя. Тот факт, что ты
–?И как же корректоры со всем этим справлялись?
–?Есть много разных хитростей. Они повсюду оставляли себе чёрные ходы, вся наша реальность ими испещрена, как голландский сыр дырками. И подряжали всех, кого можно, для самой разнообразной работы.
–?Кого? Людей?
–?Ну да. Почему бы и нет? Есть масса идиотов, которые, несмотря ни на что, не боятся связываться с тем, чего не понимают. Да у корректоров была целая сеть помощников!
–?А Ганс Брейгель? Какова его роль во всём этом?
–?Ха! – Старик довольно всплеснул руками. – Опять двадцать пять! Оставь ты это. Брейгель – это миф! О котором я уже устал слышать от всех встречных и поперечных.
–?Что значит «миф»? Я обладаю совершенно точной информацией, что человек с таким именем…
–?Да могло быть несколько тысяч людей с таким именем, – перебил меня Старик, – но ни один из них не являлся хранителем. Это всё глупые выдумки этих… «слуг кармы», или как их там…
–?«Хранитель»? Вы сказали «хранитель»? Я уже не в первый раз слышу это слово. А вы знаете, что он хранил?
–?Ну… якобы… у него были эти… солдатские жетоны…
–?Жетоны? – удивился я. – Во множественном числе?
–?Ну да… шесть или семь… или шесть в кармане и один на шее, я не помню. Всё это дурацкие россказни.
–?А что это за жетоны? Зачем они нужны?
–?Ну, если надеть такой жетон на шею, то ты якобы становишься… как тебе объяснить?
–?Невидимым для корректоров? – предположил я. – Как в зоне, где нет покрытия?..
–?Да, но не только. Ты как бы… вообще выпадаешь из тока времени… исчезаешь из общего плана… понимаешь? Доплываешь до края реки и выбираешься на берег. Мир вокруг тебя продолжает жить по общим законам, а ты находишься вне его.
–?А откуда взялись эти жетоны? Кто их сделал?
–?Да сами же корректоры и сделали. Ещё одна «чёрная дыра», чтобы тасовать чужие судьбы. Так, по крайней мере, говорили, но всё это – просто байки, и не более того. Не слушай ты их.
Старик поднял кружку и сделал большой глоток, а я достал из кармана половину жетона Ганса Брейгеля и бросил её на стол. Когда Старик ставил кружку, я внимательно следил за его реакцией. Могу поставить всё, что у меня есть, что Старик увидел жетон и понял, что это такое. Но ни один мускул не дрогнул, ни одна складка или морщинка на лице не сдвинулась. Поразительное, какое-то неземное самообладание.
–?Это жетон Ганса Брейгеля, – сказал я.
–?Это половина жетона, – поправил меня Старик и аккуратно подвинул её к себе по столу пальцами.
–?Одиннадцатый номер штаба мотопехотной дивизии СС и вольфсангель вместо номера дивизии. Почему вольфсангель, кстати?..
Старик пожал плечами:
–?Волчий крюк?.. Считается, что он ловит волков. Он и вправду чем-то отпугивает этих малышей…
Старик произнес слово «малят» с искренней теплотой, и не каждый понял бы, что он имеет в виду волков.
–?Это один из тех жетонов, о которых вы говорили? – спросил я.
Старик опять пожал плечами:
–?Трудно сказать. Это ведь только половина жетона. Жетон работает, лишь когда он целый. Разломленный пополам, он бесполезен.
Он осторожно взял половину жетона пальцами и поднёс к глазам. Затем улыбнулся чему-то и положил его назад на стол передо мной.
–?Спрячь это и никому не показывай. А ещё лучше – верни туда, откуда взял. Зря ты с этим связался.
–?Делать нечего, – сказал я и одним большим глотком допил глинтвейн, остававшийся в моей кружке, – уже связался.
Я посмотрел на часы. Пора было идти, иначе я мог не успеть до вечера приехать в Олыку.
–?Послушай, что я тебе скажу, – сказал Старик, глубоко вздохнул и поставил локоть левой руки на стол. – Если… – он взмахнул в воздухе указательным пальцем, – ты найдёшь Брейгеля и если, – он сделал ещё один взмах, – ты найдёшь эти жетоны, то прислушайся к моему совету: не трогай их. Проживи свою жизнь и умри своей смертью. Не ищи встречи с тростниковыми волками.
Он вдруг стал по-лешковски растягивать слова: «о-че-ре-тя-ны-мы… вов-ка-мы…»
–?Спасибо за совет, – сказал я и встал.
–?На секунду, – сказал он и сделал приглашающий жест, – дай мне твою левую руку.
Я сделал шаг вперёд и протянул Старику ладонь. Он взял мою кисть в одну руку и указательным пальцем другой, надавливая на кожу ногтем, нарисовал мне на тыльной стороне запястья развёрнутую букву «Z». Когда он отпустил мою кисть, на ней остался отчётливый красный след его ногтя.
–?Зачем это? – спросил я.
–?Я бы не прожил так долго, если бы не умел себя защищать. Отсюда куда сложнее выйти, чем войти. Ну, не буду тебя задерживать. Тебя ждут. Тебе уже эсэмэс пришло.
