При этом пайке партия может продержаться до 1 марта, когда у нас еще останется десятидневный запас, так что мы сможем переправиться С санями через пролив Смита.
27 октября. Вскрыли второй бочонок с собачьими сухарями. Всего около 25 килограммов оказалось более или менее пригодными для еды, тогда как все остальное представляло собой массу омерзительной зеленой плесени, которую доктор объявил вредной для здоровья. Поэтому я приказал выбросить ее вон. Однако и она была вся съедена без остатка некоторыми участниками экспедиции, у которых неистовое чувство голода было слишком сильно.
31 октября. Теперь мы собрали в одно место все наши запасы, находившиеся поблизости. Я, однако, решил предпринять путешествие к мысу Изабелла на 40 миль к югу с целью добыть 72 килограмма говядины, спрятанные Нэрсом в 1875 году. Это должно было дать нам около 30 дополнительных граммов мяса на человека в день, от чего, быть может, зависела наша жизнь в течение наступающей зимы.
Партия, состоявшая из Раиса. Фредерика, Элисона и Линна, отправилась в путь 2 ноября. 7 ноября, захватив с собою только сани, они поднялись на вершину мыса Изабелла.
Достав мясо из склада, путники немедленно двинулись в обратный путь, но прибрежный лед к северу от мыса Изабелла был так неровен, что лишь четырнадцать часов спустя измученная партия добралась до своего спального мешка. Они работали целый день, не выпив даже чашки чая, без всякой пищи. Элисон отморозил себе руки и ноги. «Бедный малый всю ночь кричал от боли», — рассказывает Фредерик.
Поутру 8 ноября горячая пища несколько подкрепила их, но Элисон вновь отморозил свои с трудом отогретые члены.
Утром 9-го числа Элисон настолько обессилел, что его товарищи должны были бросить мясо, ради которого они столько выстрадали. После 10 часов трудной борьбы они добрались с беспомощным, замерзшим человеком до нашего покинутого зимовья.
10 ноября они двинулись дальше, причем Линн шел впереди, поддерживая Элисона, тогда как двое других тянули сани, Низкая температура, доходившая до -32°, вскоре заморозила члены Элисона и склеила его веки. Фредерик говорит: «Мы старались удержать Элисона на ногах, но напрасно». Тогда они решили, что Райс должен отправиться вперед за помощью. Он прошел 25 миль за шестнадцать часов, чтобы принести нам эту ужасную весть.
Угрюмые и подавленные, выслушали мы это сообщение и стали совещаться о том, что делать. В 4 часа 30 минут утра я послал вперед Брэйнарда и Кристиансена с водкой и пищей.
«Мы старались отогреть Элисона, — рассказывает Фредерик, — но так как сами лежали совершенно беспомощные и дрожащие от холода, а бедный Элисон громко стонал от голода (его замерзшие губы не позволяли ему есть мороженое мясо) и от боли, то легко себе представить, как мы себя чувствовали.
После того как мы некоторое время оставались в мешке, последний смерзся так плотно, что мы уже более не могли повернуться и восемнадцать часов подряд вынуждены были лежать, не меняя положения, пока над нами не раздался ободряющий голос Брэйнарда.
Мы не могли выбраться из мешка тем же путем, каким залезли в него, и поэтому верхнюю часть мешка пришлось разрезать. Мы были не в силах стоять на ногах, наша одежда стала твердой, как дерево».
Руки и ноги Элисона замерзли до того, что сделались совсем твердыми, лицо бедного малого не имело в себе ничего человеческого, когда его внесли в узкие двери нашей жалкой хижины в эту ноябрьскую ночь. Всю первую неделю он жалобно молил о смерти, но затем опять сделался спокойным и веселым, несмотря на крайнюю свою беспомощность и тяжелые страдания.
17 ноября. Я стараюсь придумать способы как-нибудь развеселить и развлечь людей в течение предстоящего нам скучного времени. Так как уже по-настоящему началась арктическая ночь, которая длится без малого четыре месяца, необходимо во что бы то ни стало предохранить людей от упадка духа.
После долгих размышлений и совещаний я решил читать ежедневно лекцию, которая будет продолжаться от одного до двух часов.
13 декабря. Фредерика обвиняют в несправедливости при распределении порций. Во избежание подобных подозрений в будущем я приказал, чтобы отныне хлеб приносил сержант Брэйнард и делил на части в присутствии всей партии. Не думаю, чтобы кто-либо проявлял умышленное пристрастие при раздаче порций или удерживал излишнее количество для себя, но голод делает большинство людей болезненно подозрительными.
21 декабря. Сегодня сержанту Брэйнарду исполнилось двадцать семь лет. Я дал ему по этому случаю 1/4 литра рому, сожалея, что не могу сделать ничего больше. Он всю эту зиму исполнял необычайно тяжелую работу. Его выносливость, его всегда ровное настроение и беспристрастие, с которым он распределяет пищу, оказали мне неоценимые услуги.
25 декабря. Рождество.
Все были ласково и дружелюбно настроены и выражали желание позабыть былые ссоры.
7 января. Бидербик рассказывал сегодня вечером о жизни в Германии, а я прочел после полудня лекцию о штате Миннесота.
Брэйнард обнаружил, что кто-то прорубил топором дыру в одном из хлебных бочонков и достал оттуда несколько килограммов. В обеденной смене лейтенанта Кислингбэри кто-то взял из горшка кусок сала, положенный туда поваром. Жаловались также, что по ночам, когда гасят эскимосскую лампу, кто-то выскабливает оттуда и съедает тюлений жир. Все старания открыть виновного остались без результатов.
8 января. Брэйнард совсем ослабел от непосильной работы. Я предложил увеличить его паек на 30 граммов хлеба в день, но он отказался, обещав, впрочем, уведомить меня, когда не сможет нести такой тяжкий труд без увеличения количества пищи.
12 января. Элисону исполнилось тридцать четыре года; он весел и держится изумительно хорошо, хотя обе ноги, большая часть обеих рук для него потеряны. Лейтенанту Локвуду худо.
14 января. Необходимость все время будить чужую энергию чрезвычайно ослабляет меня самого.
18 января. Кросс умер сегодня в два часа пополудни.
21 января. Брэйнард сегодня обнаружил, что кем-то украдено 12 банок молока. Чтобы рассеять уныние, вызванное смертью Кросса и потерею молока, я решил чуть-чуть увеличить выдачу тюленьего жира и хлеба, так что отныне в неделю каждый будет получать 330 граммов жиру и 1700 граммов хлеба. Мое заявление об этом вызвало такую радость, которая могла бы показаться неправдоподобной всему прочему миру.
28 января. Мы начали читать вслух книгу Кейна, чей рассказ о голодной диете, которой он вынужден был придерживаться, вызывает в нас неописуемое желание получать хотя бы половину того количества пиши, какое имели его люди. Ртуть замерзла.
31 января. Мы уже пережили три месяца тьмы при средней температуре -30,6° и считаем, что наши испытания почти окончены, хотя солнце будет отсутствовать еще целых шестнадцать дней. Двадцать четыре человека остались в живых, и из них двадцать два сравнительно здоровы и сильны. Одичавшие, изголодавшиеся, исстрадавшиеся, мы все же полны надежд.
3 февраля. Лейтенант Локвуд вчера казался немного сильнее, чем обычно, но сегодня производит впечатление совсем слабоумного. Он может понять то, что говорят ему, лишь после многократных повторений. Я выдаю ему добавочно по 30 граммов хлеба и мяса в день.
8 февраля. Мы сможем прожить здесь до 10 апреля, если согласимся довольствоваться 120 граммами мяса и 240 граммами хлеба в день.
