– А чего такая спешка? Иль село горит? Иль сеять завтра, по снегу? – спрашивал Епифаний Драный, оглядываясь на мужиков, как бы ища у них поддержки.
– Это не спешка, а организованное проведение соцсоревнования. Кто быстрее всех засыпет семфонд, тот попадет на Красную Доску почета, – ответил Чарноус.
– А куда их ссыпать, семена-то? – спросили со скамьи.
– Под семфонд выделяются амбары десятидворцев, – ответил Кадыков, – ваши то есть.
– А с ключами как быть?
– С какими ключами?
– С амбарными. Он принесет ко мне на хранение семена, а ежели что случится? Или крысы их поточут? Тогда с ним не разделаешься.
– Да не в ключах дело… Вы ответьте: зачем семена собираете?
– То ись под каким предлогом?
– А зачем вам предлог понадобился? – спросил Ухаров, обращаясь к мужикам.
– Нам ничего не надо. У нас все есть. Это вам наши семена понадобились, – загалдели мужики.
– Скажите прямо – в колхоз будете загонять?
– Али, может, в город их отвезете?
– Товарищи, товарищи, что за ералаш? – встал Чарноус и строго вразумлял мужиков: – Кому пришла в голову такая чушь? Семена в городе не нужны. Они нужны здесь, чтобы организованно встретить весеннюю посевную. Пока есть еще время – надо все привести в боевую готовность – сперва семена, потом инвентарь…
– А потом и нас заобратаете и в колхоз потащите, – перебили его.
– Я попрошу не распускать эти классово чуждые мотивы! – повысил голос Чарноус. – За враждебные слова мы так же наказываем, как и за враждебные действия. Что за распущенность? Никто вас насильно в колхоз не потянет. Подойдет время – проголосуете сами. А сейчас речь о сборе семфонда. Мы не имеем права пускать весенне-посевную на самотек. Семена должны храниться под строгим надзором. Ключи от амбаров сдать секретарю партячейки Кадыкову. В надежном месте семена не пропадут. Перед севом каждый получит свои семена под роспись… Говорить больше не о чем. Предупреждаю – всякая попытка оказать сопротивление сдаче семфонда будет строго пресекаться. А теперь попрошу разбиться на две группы и приступить к делу.
Решили собирать семена с обоих концов Пантюхина сразу. Одну группу возглавил Ухаров, от помощи Чарноуса он отказался, проворчав: «Обойдемся и без погонщиков».
Чарноус надулся и пошел вместе с Кадыковым. Вперед себя послали десятидворцев – оповещать каждого мужика, чтоб семена готовили. Прихватили лошадь с розвальнями – мешки с мукой или с рожью положить на случай конфискации.
А случай такой выпал на их долю: в первой же избе с краю села заупрямился хозяин. Зиновий Тимофеевич знал его как мужика тихого, справного в деле, хотя и скуповатого. Он принял начальство радушно, в подвал провел, показал, в каких мешках хранятся семена проса и овса, но сдавать их, везти в общий амбар отказался наотрез.
– Здесь они на моих глазах целее будут.
– Терентий Семенович, постановление свыше обсуждению не подлежит, – уговаривал его Кадыков. – Если добром не повезешь, силой заставим.
– А сильничать надо мной – у вас таких правов нету, – отвечал Терентий Семенович. – Я крестьянин- трудовик, чужих людей не ксплуатировал. Сам из бедноты только выбрался. – Он был хмур, волосат, в просторной рыжей свитке, в лаптях, смотрел на них с детским недоумением, как на чудаков, которые простых вещей не понимают.
– Терентий Семенович, мы вынуждены акт составлять, – доказывал ему терпеливо Кадыков, – что ты уклоняешься. Некогда нянчиться с тобой…
– Это – пожалуйста, составляйте ваши акты. Только сильничать не имеете права.
– Хватит с ним в прятки играть! Иль не видишь – он же придуривается? – в сердцах сказал Чарноус и, вынув из портфеля листок бумаги, сел за стол писать акт. – Ваша фамилия?
– Свиненковы мы прозываемся… – Хозяин стоял за спиной Чарноуса и смотрел, как тот водит по бумаге карандашом, и приговаривал: – На то вам и грамота дана, чтоб разобраться по совести. Бумагу, значит, составить. А сильничать нельзя.
– Вот здесь подпишись, что отказываешься семена сдавать. – Чарноус ткнул карандашом в бумагу.
– Мы безграмотные, – ответил хозяин.
– Ну ставь крест, какая разница?
– Это можно, – хозяин старательно вывел каракулю и, довольный собой, уселся на скамью.
– Зиновий Тимофеевич, и вы… Как вас, простите? – обратился Чарноус к десятидворцу, стоявшему возле порога.
– Игнат! – с готовностью отозвался тот.
– И вы, Игнат… Ступайте в подвал, возьмите мешок муки и мешок ржи, уложите на сани и отвезите в общий амбар. Не возвращать хозяину до тех пор эти мешки, пока не сдаст семена.
У хозяина вытянулось лицо и часто заморгали глаза, а с печки раздался сперва приглушенный женский плач, потом вразнобой заревели детишки.
– Тереха-а! Куды ж нам без хлеба-то податься? Ой, матушка моя родная!.. Мы ж до нови не
