— Хочется побыстрее на Родину, — сказал Соловьев, — но вот ваши коллеги «тянут резину».
— Мне тоже непонятно, — согласился подполковник. И, помолчав минуту, вдруг приглушенным голосом спросил: — А ценностей у атаманов много?
— Еще бы! Всю жизнь грабят, — сообщил Соловьев и увидел, что его сообщение крайне заинтересовало подполковника. — Мое мнение такое: вместе с репатриированными передайте нам и этих атаманов. Кому они теперь нужны? Отправим их к нам, а драгоценности можете оставить себе…
— Только как мы доставим вам генералов? — и тут же собеседнику Соловьева пришла мысль, которую капитан одобрил. Эти генералы обратились в штаб Александера по поводу своей дальнейшей судьбы… — Ну, конечно, мы предоставим им возможность на наших крытых автомашинах прокатиться в штаб командующего…
По докладу Соловьева чекисты разработали план завершающего этапа «операции». Через день началась массовая репатриация. Местом передачи был избран Юденбург. Его окружили подразделениями пограничников.
Генералов разыскали англичане у итальянской границы и пригласили следовать на совещание в штаб Александера в связи с их посланием. Под вечер появилась первая машина, крытая черным брезентом. Остановршась на мосту. Борта открыли, и с помощью английских солдат из машины вышел генерал Краснов, а из второй — атаман Шкуро. Следом подошли другие машины. Всех головорезов быстро разоружили и поместили в здание старого завода. Потом под усиленной охраной увезли на восток.
Атаман Шкуро все искал возможность покончить с собой. Даже пытался броситься на штык. Но бойцы были начеку. Шкуро спросил у Соловьева:
— Что со мной будет?
— Это решит суд народа.
Военная коллегия Верховного суда СССР в январе 1947 года приговорила обвиняемых Краснова П. Н., Шкуро А. Г., Султан-Гирея Клыча, Краснова С. Н., ДомановаТ.И. и фон Паннвитца к смертной казни через повешение. Справедливый приговор был приведен в исполнение.
До сих пор считалось: руководители сформированных немцами «казачьих» частей генерал Петр Краснов, Андрей Шкуро, Султан-Клыч-Гирей{22} и Тимофей Доманов были переданы англичанами советскому командованию по специальному межгосударственному соглашению.
Воспоминания подполковника в отставке, почетного сотрудника госбезопасности Михаила СОЛОВЬЕВА дают основания усомниться в утверждениях некоторых историков, будто бы сам Сталин пристально следил за этими изменниками.
— Победоносное окончание Великой Отечественной войны застало меня в Граце, втором по величине после Вены городке Австрии, который был освобожден от немецко-фашистских захватчиков войсками 57-й армии. В то время я был заместителем начальника отделения в отделе контрразведки «Смерш» армии.
В начале июня 1945 г. меня включили в состав советской миссии по репатриации. Перед нами стояла задача договориться с английским командованием о передаче и возвращении в Советский Союз содержащихся в гитлеровских лагерях советских военнопленных, а также бывших вояк так называемого казачьего «охранного корпуса» и других созданных немцами формирований подобного рода.
Вместе с руководителем миссии, офицером разведотдела 57-й армии полковником Шороховым мне пришлось неоднократно выезжать в штаб союзных войск для ведения переговоров.
Поездки эти были далеко не безопасными.
На протяжении всей дороги до штаба английской армии и повсеместно видели группы вооруженных до зубов пьяных казаков из «охранного корпуса». Среди них было много «обиженных» Советской властью казаков с Дона и Кубани, которые в любую минуту могли расправиться с нами. Поэтому для обеспечения безопасности наши машины сопровождались английской военной полицией.
Руководством отдела контрразведки «Смерш» армии передо мной была поставлена и дополнительная задача: выяснить, где находятся белогвардейские генералы Краснов, Шкуро, Султан-Гирей, Доманов и другие, с тем, чтобы официально поставить вопрос о передаче их советскому командованию для предания суду за совершенные ими тяжкие преступления перед советским народом.
Мои попытки выяснить у англичан во время переговоров местонахождение этих деятелей контрреволюции успеха не имели. Союзники отвечали, что сведениями об интересующих нас лицах они не располагают.
Однако на одном из приемов прикрепленный к нашей миссии английский переводчик после нескольких выпитых им стаканов русской водки проболтался, что вся эта «шайка» до недавнего времени находилась в лагере поселка Глейсдорф. Опомнившись, он смутился и замолчал.
На обратном пути, следуя на трофейном «Оппель-адмирале» через английский перевал, я, предварительно изучив карту, решил заехать в названный переводчиком лагерь, находившийся в английской зоне оккупации Австрии.
Имитировав неисправность двигателя автомашины, мы отстали от сопровождавших нас английских военных полицейских, а затем повернули в сторону поселка Глейсдорф. Проехав примерно 30 километров, оказались у цели. И здесь нам помог случай. Увидев сидевших в автомашине советских офицеров, к нам подбежал человек в английской солдатской куртке, из открытого ворота которой выглядывала тельняшка.
— Товарищи, откуда вы появились? Заблудились, наверное? Вас же тут могут растерзать казаки.
Этот бывший моряк почему-то вызвал у меня доверие, и я спросил его, не у них ли в лагере находятся белогвардейские генералы. Моряк ответил, что два или три дня тому назад Краснов, Шкуро и другие белые генералы уехали в Италию, будто бы в штаб английских войск. Радуясь встрече с советскими людьми, он рассказал, что в лагере находится сожительница генерала Шкуро, которая, возможно, хорошо осведомлена об их дальнейших намерениях.
На мое предложение помочь нам встретиться с этой женщиной моряк обещал незаметно вывести ее из лагеря под тем предлогом, что к ней пришел человек от Шкуро.
Прошло несколько минут томительного ожидания. И вот наконец появился наш знакомец с молодой женщиной. Подойдя к машине, она испуганно отпрянула, но моряк втолкнул ее на сиденье, а шофер дал газ.
На допросе в расположении наших войск Елена (так звали любовницу Шкуро) рассказала все, что нас интересовало. По ее словам, убывшие в Италию Краснов, Шкуро и другие главари казачьих частей (всего 15 человек) передали командующему союзными войсками в Италии генералу Александеру послание, в котором просили «взять их под защиту» и предлагали свои услуги в борьбе с коммунизмом. При себе они имели более 14 килограммов золота в изделиях, монетах царской чеканки и слитках.
Упоминание о наличии у белогвардейских главарей золота навело меня на дерзкую мысль. Проанализировав поведение членов английской делегации, с которой приходилось общаться, я посчитал, что самым подходящим для осуществления моего замысла будет заместитель главы делегации — подполковник. Он, по нашим данным, не имел отношения к разведке и проявлял к нам некоторые симпатии.
Заручившись согласием начальника отдела контрразведки «Смерш» армии полковника Окорочкова, я во время очередного посещения англичан заявил этому подполковнику, что хотел бы поговорить с ним наедине. Он согласился, и мы встретились в перерыве между заседаниями.
Я прямо предложил англичанину подойти к решению вопроса о судьбе белогвардейских генералов с позиции деловых людей.
— Что вы под этим понимаете? — спросил подполковник.
