Мы и наши дети

раз человек на пятнадцать-двадцать, я в шутку напеваю: 'К сожаленью, день рожденья десять раз в году!' Есть, правда, и одиннадцатый, хотя он скорее первый. Это день рождения нашей семьи — не день нашей свадьбы, а день нашей встречи, потому что главное — все-таки встретиться и не пройти мимо. И к этому дню мы покупаем яблоки и пирожные и каждое делим пополам, как когда-то, много лет назад, в первый день нашей встречи. Это теперь одна из наших традиций. Их у нас не очень много, но они дороги нам и живут долгое время. Как же проходят наши семейные торжества? Иногда ребята готовят пригласительные билеты, чаще обходимся приглашениями устными: 'Добро пожаловать на наш праздник!'

Задолго до вечера дом наполняется шумом и суетой. Сверху, из мансарды, доносятся визг и взрывы хохота — там идет примерка костюмов и последняя репетиция, иногда, правда, она же и первая: у артистов не всегда хватает терпения на несколько репетиций, они предпочитают экспромт. Получается сюрприз не только для публики, но и для себя. Внизу, на кухне, дым стоит столбом (иногда буквально) — здесь заняты приготовлением пищи уже не духовной, а вполне материальной. И поэтому тут, как правило, не до смеха, иначе что-нибудь подгорит, сбежит, ошпарит. Я едва держусь на ногах от жары, суеты, шума и переживаний. Кажется, все готово, можно уже накрывать на стол и звать гостей. Это сделают девочки, а я пока отдохну и отвечу на вопрос, который нам иногда задают: 'И зачем вы возитесь с пирогами, тестом, времени вам, что ли, не жалко? Купили бы торт или готовое что-нибудь, и никаких хлопот'. Что на это сказать? Верно: хлопот никаких, но ведь и радости куда меньше! Сколько удовольствия всем от одного только запаха теста. И каждому можно потрогать, помять его в ладошках какое оно нежное, податливое, теплое, словно живое! И можно самим вылепить из него что хочешь, и украсить как вздумается, и сделать настоящий веселый колобок. и осторожно вынуть его из печки, и отнести в подарок бабушкам, и гордо сказать: 'Это я сам сделал!' Как прожить без этого?

А вот и концерт готов, артисты уже в костюмах, зрители усаживаются на креслах перед 'занавесом', отделяющим 'сцену' от 'зрительного зала'. Все номера готовят сами ребята, они составляют программу вечера, выбирают конферансье, мальчики подготавливают световые и, разумеется, шумовые эффекты. 'Занавес' раздвигается не просто так, а с помощью хитроумного устройства. Но любовь к экспромтам подводит, и без подготовки получается: — Скорей, скорей — уже тебе надо! — Я не могу — забыл. — Ну ты иди. — Нет, ты! — Тише… тихо! — На сцену выпихивают раскрасневшегося 'конферансье' и: — Мы продолжаем наш концерт… В программе: стихи и песни (в том числе и собственного сочинения), пьесы (только собственного сочинения), музыка (пианино), еще музыка (балалайка), акробатические номера, танцы, пантомимы, клоунада, фокусы… В некоторых номерах сочетаются чуть ли не все жанры разом.

Нередко 'публика' принимает участие в выступлениях, 'артисты' становятся зрителями. Смех, аплодисменты — это все настоящее. А главное — настоящее волнение перед выступлением, и старание сделать как можно лучше, и радость за другого, когда все получилось хорошо, — вот это главное. После такого бурного начала и застолье получается бурным и веселым. Все чокаются, и по очереди произносят тосты или поздравления виновнику торжества, и пьют из больших стаканов — сколько хочешь! — лимонад. Да, дети вместе со взрослыми за столом, и вместо разноцветья винных бутылок на столе лимонад, виноградный сок или морс собственного изготовления. Мы так даже Новый год встречаем. И скучно нам не бывает. Главное — чокнуться и посмотреть друг другу в глаза, и сказать самые добрые слова на свете…

Б. П.: Нам не верят, когда мы рассказываем, что у нас месяцами и даже, бывает, годами стоят нераспечатанные бутылки с вином, привезенные кем-нибудь из гостей, впервые попавших в наш дом. И не потому, что у нас сухой закон или чей-то запрет. Просто ни к чему оно нам, это бутылочное счастье, ни к чему, и все. Так же, как и папиросы, кстати сказать. И у наших ребят-подростков отношение к этим атрибутам мнимой мужественности определенное: ни любопытства, ни тяги, но достаточно осознанное отвращение.

Л. А.: На мой взгляд, это просто нормально. Ведь не заражает же сам себя человек туберкулезом, раком или чем-нибудь подобным. Ненормально другое: знать, что отрава, болезнь, и все-таки в себя ее силком впихивать, впихивать, до тех пор, пока она там внутри не вцепится во все печенки и не сделает из человека гнилушку. Думаю, пора от этой горькой темы вернуться к нашему празднику, тем более что на той стороне стола, где сидят под предводительством девочек все малыши, стало что-то подозрительно тихо. И кого-то уже не хватает. И какие-то странные переглядывания, и шепот, и шуршание под столом. Что такое? А-а-а, подарки сейчас будут преподносить имениннику подарки. Кто может, покупает что-нибудь (но не как- нибудь), кто не может, делает подарок сам.

Б. П.: И здесь у нас есть свои традиции. Ведь как в дни рождения обычно бывает: все подарки, все внимание — новорожденному, а матери, главной виновнице торжества, выпадают в этот день одни хлопоты. Мы решили, что это несправедливо, и наш именинник в свой день рождения сам преподносит маме подарок. Так повелось у нас уже давно, с тех самых пор, как первый сын был в состоянии подарить что-то сделанное им самим. Кончается наш праздник на крылечке, иногда с фейерверками и бенгальскими огнями. Мы провожаем гостей и кричим хором с порожка: — До сви-да-ни-я!

О НАШИХ ОШИБКАХ (1988 г.)

Л. А.: Весной 1988 года к нам приехала из Гамбурга переводчица наших книг Марианна Вутеншен. Она уже бывала у нас раньше, и мы встретились как старые добрые знакомые, хотя, конечно, она приехала к нам не просто погостить. Читатели наших книг в ФРГ задавали много вопросов о том, как складывается наша жизнь дальше, как сказалось на судьбе детей все то, о чем мы писали. И вот, чтобы подробнее и точнее рассказать об этом, Марианна приехала к нам с магнитофоном. Разговоры иногда длились чуть не до утра. О чем только она и нас, и всех наших ребят не спрашивала! Один из вопросов звучал так: ЕСЛИ ВЫ БЫ НАЧАЛИ СВОЮ СЕМЕЙНУЮ ЖИЗНЬ СНАЧАЛА, КАКИХ ОШИБОК ЗАХОТЕЛОСЬ БЫ ВАМ ИЗБЕЖАТЬ? Вопрос попал, как говорится, в больную точку: я об этом много думала и раньше, даже записывала кое-что в свою 'красную книжечку'. То, что я тогда ответила Марианне, перед вами. Это информация к размышлению, не больше. Но и не меньше! Думать тут действительно надо не только нам, но и всем, кто хочет у нас что-то перенять. У нас получается так: Борис часто говорит, что я захожу с черной стороны, когда мы оцениваем то, что сделали. Но мы поставлены в такие условия, когда должны все анализировать еще и потому, что мы несем это людям. И когда я больше обращаю внимания на то, что у нас не выходит, Борис воспринимает это как 'заход с черной стороны' — и даже завел для меня такую черную тетрадку, куда я писала всякие 'черные' мысли, но еще подарил и красную тетрадку, чтобы я отмечала и какие-то светлые стороны… Потом я поняла, что мы здесь, наверно, делим какие-то свои функции. И это не без пользы получилось, потому что если бы я все время только поддерживала его, то мы бы унеслись в заоблачные дали и потеряли бы всякое представление о реальности, и мне волей-неволей пришлось занять такую позицию критика, хотя это очень тяжелая позиция, которая, конечно, ведет к конфликтам. Пришлось идти на это, и не потому, что у меня вредный характер, а потому. что я просто чувствовала, что противовес должен быть. Увлечение увлечением, но мы обязаны видеть и негативные стороны, иначе очень сложно сориентироваться. И вот после какого-то нашего спора я записала такую вещь. 1. Первое, что мы сделали нехорошим, это сосредоточенность наша на детях. У какого-то автора я встретила такой термин — 'любование детством', поняла: это и про нас. Дети стали главным в нашей жизни; не детство как таковое, не изучение детей — это попозже было, хотя почти одновременно. Одно дело, когда люди изучают все, что связано с воспитанием, а другое дело, когда эти, конкретные люди, которые у тебя во власти, то есть собственные дети, стали как бы главным сосредоточием нашей жизни. Это было гипертрофированно, и это было нехорошо — в первую очередь для ребят. Хорошо, что мы опомнились… Кстати, помог мне не ум понять это — ума бы, может, и не хватило, но я почувствовала, когда ребятишки — маленькие совсем! начали себя подавать, себя показывать, изображать, хитрить, подлаживаться… и так далее. Вот я и почувствовала, что мы что-то делаем не то. А осмысление этого пришло гораздо позже, когда я поняла, что взрослые не должны ходить вокруг детей хороводом, особенно в семье, не должны отдавать свою жизнь детям буквально на растерзание. Это была одна из очень серьезных ошибок. Мы ее выправляли в течение всей жизни. По-моему, выправили в основном. С внуками я этого уже не допущу. Бабушкой я не принадлежу внукам своим — они будут ко мне лезть, но я себя не отдам им в распоряжение, не потому, что мне себя