Шелдон: Мне очень хорошо рядом с вами.
Доктор Хофстедтер: И мне тоже очень хорошо рядом с тобой.
Шелдон: И это удивительно, потому что мне не бывает хорошо рядом… Ну, с кем угодно.
Доктор Хофстедтер: И мне.
Шелдон: Каковы шансы, что двух таких необыкновенных людей, как мы, будет связывать что-то такое повседневное, как ваш сын?
Доктор Хофстедтер: Это был риторический вопрос, или ты хочешь заняться вычислениями?
Шелдон: Я хочу заняться вычислениями!
Доктор Хофстедтер: И я этого хочу.
Шелдон и доктор Хофстедтер моментально нашли общий язык. Более того, они продолжают поддерживать связь и общаться (03.11).
Леонард: Просто я не понимаю, почему он знает о твоей жизни больше, чем я.
Доктор Хофстедтер: Ну полагаю, что мы с Шелдоном поддерживаем отношения, основанные на взаимном интересе и уважении, в то время как ты избегаешь меня из-за комплексов, уходящих корнями в детство.
В семье доктора Хофстедтер уважение прямо пропорционально достижениям человека и его IQ. Всю свою жизнь Леонард из кожи лез, чтобы завоевать одобрение и любовь своей матери.
Леонард: Уверен, что вы найдете мою работу весьма интересной. Я пытаюсь воспроизвести сигналы темной материи, найденные итальянцами в кристаллах йодида натрия.
Доктор Хофстедтер: То есть ничего нового?
Леонард: Нет
Доктор Хофстедтер: Тогда в чем смысл смотреть не нее? Я могу просто прочитать работу, написанную итальянцами.
Бедняга Леонард не может даже заварить матери приличную чашку чая (02.15).
Леонард: Ваш чай, мама.
Доктор Хофстедтер: Улун?
Леонард: Да.
Доктор Хофстедтер: Не из пакетиков?
Леонард: Нет.
Доктор Хофстедтер: Заваривался три минуты?
Леонард: Да.
Доктор Хофстедтер: С двухпроцентным молоком?
Леонард: Да.
Доктор Хофстедтер: Подогретым отдельно?
Леонард: Да.
Доктор Хофстедтер: Одна ложка сахара?
Леонард: Да.
Доктор Хофстедтер: Нерафинированный?
Леонард: Да.
Доктор Хофстедтер: Он остыл.
Мать относится к сыну не более чем снисходительно. Талантами он, по ее мнению, не блещет, исследования его неоригинальны, и Нобелевской премии ему не видать. Ее отношение к сыну созвучно с мнением Шелдона о детях, высказанным еще в самой первой серии.
Доктор Хофстедтер, по словам Шелдона, «потрясающая женщина, просто чудо, способна анализировать, проницательна и никогда не била [Леонарда] Библией за то, что не ел брюссельскую капусту». Леонард и Шелдон не перестают завидовать друг другу, желая для себя другого детства. Шелдон задыхался от заботы со стороны своей матери, тогда как Леонард страдал от острого недостатка материнского тепла (02.15).
Шелдон: Что, если она родит ребенка, который не будет знать, нужен ли интеграл или производная для поиска площади криволинейной трапеции?
Леонард: Уверен, она не перестанет его любить от этого.
Шелдон: Я бы перестал.
Леонард: Хочешь поговорить о недостатке родительской любви? Знаешь, что я в детстве делал, когда хотел ощутить человеческое тепло?
Пенни: Да, ты брал пенис в руку и не отпускал. Это твоя мама рассказала мне. Че ты?
Леонард: Ну конечно! В любом случае, это не то, что я хотел рассказать. Когда мне было десять лет, я построил машину для обниманий.
Пенни: Машину для обниманий?
Леонард: Да. Я взял портняжный манекен, набил его электроодеялом, чтобы он был теплым, и приделал ему две радиоуправляемые руки, которые обнимали меня и похлопывали по спине.
Пенни: Боже, это так грустно!
Леонард: А знаешь, что было самое печальное во всем этом?
Пенни: Что?
Леонард: Мой отец тоже ею пользовался.
У Беверли Хофстедтер не было времени дарить тепло и радость общения. Каждый визит мамы дается Леонарду нелегко. Он чувствует себя с ней некомфортно, тщательно подбирает слова и в основном старается избегать ее общества. Каждую мелочь в жизни сына мать анализирует с точки зрения психологии и выворачивает наизнанку. Обсуждается и вытягивается на свет божий любая сокровенная деталь. Но при подобной откровенности, у них нет абсолютно никакого эмоционального контакта. Свою жизнь она посвятила науке и ничему больше. Не потому ли отец Леонарда в конце концов бросился в объятия официантки из университетской столовки (03.11)?
Доктор Хофстедтер: Кстати, раз уж речь зашла об отцах. Леонард, с твоим я развожусь.
