своего (если я не ошибаюсь) племянника Али и их безликих жен. Никакого сомнения в том, что автором картины был мусульманин, нет и быть не может. Сей образчик мировой живописи был создан в XIX веке. Тем не менее, первое, что бросается в глаза, это полное невежество автора относительно законов перспективы и технических приемов, которыми европейские художники того времени пользовались в течение многих веков. Огонь на этой картине выглядит, как фанерный макет какого-то растения, а для того, чтобы разобрать, кто их жертв уже лежит на земле, а кто еще стоит, требуется усилие.
Иными словами, этот шедевр мусульманского искусства далеко уступает как по форме, так и по содержанию наскальной живописи кроманьонцев, созданной за 30 тысяч лет до Магомета. Тем не менее, оно правдиво, хотя и удручающе безыскусно описывает один из многих эпизодов геноцида, из которых состоит вся история ислама, и неутолимую жажду убийства, которая составляет его сущность. Я не слышал, что мусульмане когда-либо возражали против этого изображения своего лже-пророка, хотя выглядит он на ней так, словно страдает от жестокого запора.
В принципе, я не верю, что кто-либо — будь то отдельно взятая личность или любых размеров коллектив — заслуживает большего уважения, чем он, она или они проявляют по отношению к окружающим. Когда мусульманский так называемый мир проявил хоть какое-то уважение к тому, что лежит за его пределами? За всю свою историю — никогда. Хотя, по правде говоря, вопрос этот не так-то прост, потому что среди мусульман уважение равнозначно страху и рабскому подчинению, а каждый квадратный метр этого самого мира был отнят у его законных владельцев в ходе непрекращающегося вот уже 14 веков джихада.
Помните, как в 2002 году, группа арабских террористов, чтобы избежать захвата в плен армией Израиля, забаррикадировалась в вифлеемской церкви Рождества Христова? После их ухода церковь оказалась загаженной помоями, объедками и испражнениями. Вообразите реакцию мусульман, если бы христиане сделали бы что-нибудь в таком духе с самой заброшенной мечетью.
Церковь же Рождества Христова в Вифлееме является одной их главных христианских святынь. Несмотря на это, ни один мусульманин — а их и тогда уже было больше миллиарда — ни единым словом не возразил против арабского святотатства. И христиане тоже не стали требовать у мусульман ни извинений, ни выдачи виновных на расправу. Вместо этого, они, следуя своей двухтысячелетней традиции, обвинили во всем евреев. Верные своим собственным странным обычаям, евреи тоже не стали жечь ни флагов, ни посольств, а пообещали, что больше не будут.
Тем самым было, вот уже в который раз, убедительно продемонстрировано всемирно-историческое значение антисемитизма. Злодеям антисемитизм предлагает козла отпущения, а у намеченных жертв создает иллюзию, что пришли не за ними. Благодаря этому, наш общий враг выдергивает нас из жизни по одному, а нам все кажется, что обойдется.
Нет, не обойдется, где бы вы ни жили, так же, как не обошлось на сей раз для датчан. Реакция христиан так же омерзительно труслива, как реакция евреев на арабские зверства на территории Израиля. Взять хотя бы бойкот датских товаров. Как должен был ответить на него цивилизованный мир? Как угодно. Но ни одна западная страна, ни одна западная компания не изъяла свои товары из продажи в мусульманских странах в знак поддержки если не Дании, то хотя бы свободы слова.
Существовала ли реальная опасность такого ответа? Конечно, нет. Мы спешим продать нашим врагам как можно больше веревки, на которой они, согласно пророчеству российского Магомета, нас повесят.
Как должна была ответить Америка на обвинения в неуважению к Корану? Немедленным изъятием Корана у всех постояльцев Гуантанамо. Существует ли реальная опасность такого ответа? Конечно, нет. Нам гораздо важнее выглядеть политически-корректными, чем победить.
Каждая трусливая, заведомо неэффективная полумера против террора, предпринятая администрацией Белого Дома, злонамеренно изучается под микроскопом: а вдруг удастся откопать нарушение Конституции? А вдруг кого-то ущемят в правах? Я могу без труда сказать, что представляет самую страшную угрозу моей свободе: постоянно растущее влияние ислама в Соединенных Штатах. Неужели так трудно понять, что самая главная составляющая нашей свободы вообще не упомянута в Конституции, потому что мы все воспринимаем эту составляющую как должное, словно кислород в воздухе, которым мы дышим, Неужели так трудно понять, что человек, который не чувствует себя в безопасности, не может быть свободен, что бы ему не гарантировала Конституция, что бы ему не пел Американский Союз гражданских свобод,
Свобода невозможна без безопасности. В стране, подвергшейся нашествию мусульман, безопасности быть не может, как не может ее быть в мире, пораженном метастазами ислама. А западные правительства, вместо того, чтобы остановить это нашествие, соревнуются друг с другом в изъявлениях раболепия перед захватчиками.
Вы можете возразить, что после 9/11 на территории США не произошло ни одного теракта. Очень хорошо. Давайте зададим вопрос, почему. Благодаря невероятно героическим усилиям Департамента Внутренней безопасности? Благодаря ФБР? ЦРУ? Отчасти. Но все эти организации способны исключительно на пассивную оборону. Вы когда-нибудь слышали о победе в войне, одержанной исключительно посредством пассивной обороны?
Террористических актов не было, потому что они не были нужны, а не были они нужны потому, что мы и без них послушно делаем то, что требует от нас ислам. Массовая миграция мусульман в Соединенные Штаты идет полным ходом. Через пару поколений их будет достаточно много, чтобы безукоризненно демократическим путем заменить конституцию шариатом.
Помните, как Хрущев обещал, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме? Так вот, я вам обещаю, что нынешнее поколение американских, канадских, английских, французских, итальянских людей будет жить в рабстве.
Наше вторжение в Афганистан и Ирак не сделало ничего для предотвращения опасности мусульманского ига. Оно оказалось бессильно даже уменьшить повседневную опасность, угрожающую нам 24 часа в день дома, на работе, в театре, на стадионе — повсюду. Недаром же официальный индикатор опасности террора так и застыл на отметке
Все, чего наш поход за демократию достиг, это дальнейшего разрушения единственной ближневосточной страны, в которой демократия возможна.
Как только имамы и аятоллы постановили, что голосование на западный манер, при всей своей очевидной любому рабу Аллаха бессмысленности, не противоречит высоким принципам шариата, мусульмане в Афганистане, Ираке и на оккупированной арабами территории Израиля радостно отправились отдавать свои голоса за кандидатов блока умеренных и неумеренных джихадёров. В Афганистане выборы были такой же гнусной комедией, как когда-то в Советском Союзе, где людей сгоняли голосовать за единственного кандидата в списке. В Ираке они привели к власти людей, открыто враждебных нам, но это было неизбежно, потому что других людей в Ираке просто нет. В Израиле арабы привели к власти самых убийственных подонков, которых умудрился породить этот состоящий исключительно из убийственных подонков «народ».
И, тем не менее, мы продолжаем притворяться, что пустое место по имени Хамид Карзаи является нашим союзником. Мы продолжаем притворяться, что гибель наших солдат в Ираке приносит какую-то пользу нашей стране. А последнее время нас ужасно волнует, признает ли ХАМАЗ право Израиля на существование. Почему ХАМАЗ не волнуется, согласится ли Израиль с существованием ХАМАЗА?
Все это — уже не симптомы нашего поражения. Это — симптомы нашего полного развала.
Двадцать шесть лет назад Иран напал на Соединенные Штаты и захватил в заложники 66 американских граждан. Все пришли к заключению, что Соединенные Штаты не могли ответить на иранскую агрессию, потому что любой ответ неизбежно привел бы к гибели заложников. К сожалению, Соединенные Штаты согласились с этой трусливой точкой зрения.
Трусливой потому, что возможность Ирана нанести вред Соединенным Штатам была ограничена 66 заложниками. Соединенные Штаты же могли без труда взять в заложники весь Иран, пообещав обрушить гнев Божий на всю из взбесившуюся страну, если хотя бы один из заложников, например, порежется при бритье.
