Льюис говорил неторопливо, скучающим тоном. Мы сидели на террасе, в этот вечер я решила побыть дома.
– А вы?
– На столе у него валялся какой-то журнал. Я взял его и стал читать.
У меня сразу поднялось настроение. Молодой человек, листающий журнал под носом у Болтона, – такая сценка не могла не порадовать.
– А дальше?
– Он повесил трубку и спросил, не думаю ли я, что нахожусь на приеме у зубного врача.
– И что вы ответили?
– Что я так не думаю. И что вообще никогда не был у дантиста. У меня хорошие зубы.
Он наклонился ко мне и пальцем приподнял верхнюю губу, чтоб я могла в этом удостовериться. Зубы у него были как у волка: белые и острые. Я кивнула головой.
– А потом?
– Потом ничего. Он стал ругаться и сказал, что оказывает честь, уделяя мне внимание. Что-то в этом роде. Что он меня покупает и обеспечит завидную, так он, кажется, сказал, карьеру.
Внезапно он рассмеялся.
– Завидную карьеру – мне! Я ответил, что меня это не интересует, но мне надо заработать побольше денег. Знаете, я подыскал «Ройс».
– Что подыскали?
– Ну, помните, вы недавно говорили с Полом о «Ройсах». Что в них можно даже стоять. Я нашел для вас «Ройс». Машине двадцать лет, но она высоченная и внутри полно золота. Ее привезут на той неделе. Болтон дал мне довольно денег, чтобы начать за нее выплачивать, и я подписал кредит.
Я не могла прийти в себя от изумления.
– Вы хотите сказать, что купили мне «Ройс»?
– Разве вам не хотелось?
– И вы надеетесь таким образом потрясти мое жалкое воображение? Вы что, за мидинетку меня принимаете? Да вы в своем уме?
Он возразил умиротворяющим и нежным, почти отеческим жестом. Это скорее пошло бы кому-то постарше меня. Мы разыгрывали роль, которую при таких отношениях, как у нас, пусть даже платонических, люди играют по очереди. Это было смешно. Трогательно, но смешно. Он понял это по моему взгляду и помрачнел.
– Я думал, вам будет приятно. Извините, сегодня вечером у меня встреча в городе.
Не успела я и слова вымолвить, как он вскочил и ушел. Я отправилась спать, терзаемая угрызениями совести. А в полночь встала и написала покаянное письмо – благодарила его и извинялась в столь слащавых выражениях, что часть пришлось вычеркнуть. Я сунула письмо ему под подушку и долго не ложилась, ожидая его возвращения. Но в четыре утра его все еще не было, и я то ли с облегчением, то ли с грустью подумала, что у него наконец-то завелась любовница.
Я погасила свет очень поздно и перед тем, как заснуть, отключила телефон. Поэтому узнала о случившемся только в половине первого, когда, все еще зевая, явилась в бюро. Секретарша моя от возбуждения чуть не подпрыгивала на стуле, глаза ее потемнели, впечатление было такое, что, подключи пишущую машинку вместо розетки к ее бедру, она бы заработала. Кэнди бросилась мне на грудь:
– Что вы на это скажете, Дороти? Что вы на это скажете?
– О Господи, вы о чем?
Я с ужасом подумала, что мне, вероятно, предложили заманчивый контракт. Кэнди ведь ни за что не позволит мне его упустить, а у меня как раз наступил период лени. Хотя я абсолютно здорова, меня чуть ли не с самого рождения все окружающие пытаются опекать, точно умственно неполноценную.
– Как, вы еще не знаете? – Радость на ее лице удвоилась. – Джерри Болтон помер…
Каюсь, что, как и ей, да и всем на студии, новость показалась мне доброй. Я уселась к Кэнди лицом и заметила, что она уже вытащила бутылку скотча и пару стаканчиков, чтоб отметить это событие.
– Отчего он умер? Ведь еще вчера днем Льюис был у него.
– Его убили.
– И кто же?
Кэнди мгновенно перешла на стыдливый пуританский тон:
– Даже не знаю, как бы это сказать. Похоже, господин Болтон… Его нравы отличались…
– Кэнди, – сказала я строго, – у всех у нас нравы хоть чем-нибудь да отличаются. Не темните.
– Его нашли в одном сомнительном заведении, неподалеку от Малибу. Судя по всему, он там был постоянным клиентом. Он поднялся к себе в номер с молодым человеком, которого до сих пор не нашли. Тот его и убил. По радио сказали, это убийство с целью ограбления.
Выходит, Болтон лет тридцать вполне успешно скрывал свою страстишку. Тридцать лет строил из себя безутешного вдовца, эдакого ревнителя строгих правил. Тридцать лет поливал грязью актеров, склонных к своему полу, калечил им карьеры. И все из самосохранения, для отвода глаз… Нелепо.
– Странно, что дело не замяли.
– Говорят, убийца сам позвонил в полицию и в газеты. В полночь они обнаружили труп. Их уже ничто не могло остановить. Хозяина заведения приперли к стенке.
Машинально я взяла стакан со стола и с отвращением поставила обратно. Было еще слишком рано, чтобы пить. Я решила пройтись по кабинетам. Все были возбуждены. И в возбуждении этом сквозила радость, что мне не особенно понравилось. Я бы не стала радоваться смерти человека. Всех этих людей когда-то обидел, а то и раздавил Болтон, и теперь его разоблачение и смерть вызывали у них нездоровое оживление.
Я поспешила уйти и направилась на площадку, где снимался Льюис. Съемки начались в восемь утра, и после бессонной холостяцкой ночи он должен был выглядеть не слишком свежим. Но нет, он стоял, облокотясь на подставку для софита, и улыбался мне, вид у него был вполне бодрый. Он шагнул мне навстречу.
– Льюис, вы уже знаете?
– Да, конечно. Завтра из-за траура не будет съемок. Можно заняться садом.
Немного помолчав, он добавил:
– Нельзя сказать, чтоб я принес ему удачу.
– Это плохо скажется на вашей карьере.
Он равнодушно махнул рукой.
– Льюис, вы прочли мое письмо?
– Нет, я нынче не ночевал дома.
Я засмеялась.
– Это ваше святое право. Я только хотела сказать, что я в восторге от «Ройса». Просто была так удивлена, что не сумела этого выразить, вот и все. Меня это очень расстроило.
– Вам не надо из-за меня расстраиваться. Никогда.
Его окликнули. Предстояла небольшая любовная сцена с Джейн Пауэр, игравшей роль наивной девчонки. У нее были черные волосы и рот, всегда словно готовый для поцелуя. Она упала к нему в объятия с видимым удовольствием, и я подумала, что теперь Льюис будет чаще проводить ночи вне дома. Это вполне естественно. Я направилась к студийному ресторанчику, где у меня была назначена встреча с Полом.
Глава 8
«Ройс» оказался громадным и нелепым: грязно-белый драндулет с откидным верхом, с черными подушками (по крайней мере когда-то они были черными) и массой разных блестящих штучек. Модель 1925 года, не позже. Выглядел он просто чудовищно. Поскольку гараж у меня одноместный, пришлось пристроить его прямо в саду, и без того не слишком просторном. В обрамлении чертополоха «Ройс» смотрелся весьма романтично. Льюис был в восторге, он ходил вокруг автомобиля и даже изменил ради его заднего сиденья своему любимому креслу на веранде. Постепенно он перетащил туда свои книги, сигареты, бутылки. Возвращаясь со студии, он шел прямо к машине, разваливался на сиденье, свесив ноги на землю, и с упоением смешивал в своих легких ароматы вечера с тонким запахом плесени, исходившим от подушек.
