– Да как же так, мне же не хватило.
– Не могу знать! – отозвался надзиратель и отошел от волчка.
Кибальчич сел на кровать к столу и стал перечитывать написанное. Он был так поглощен своими мыслями, что не услышал, как открылась дверь и в камеру вошел плотный господин с седеющей бородкой.
Штатский сюртук, большие умные глаза и учтивость, с которой он поздоровался, сказали Кибальчичу, что это не следователь и не прокурор.
– Чем могу служить? – спросил Кибальчич, вставая.
– Присяжный поверенный Герард, – отрекомендовался вошедший. – Я назначен вашим защитником по делу и пришел познакомиться и поговорить.
– Очень рад! Присаживайтесь.
Надзиратель подал табуретку. Герард присел.
– Простите, вы пишите какое-то прошение, Николай Иванович?
– Нет, не прошение, а проект летательного аппарата, на котором люди смогут подниматься в облака и даже еще выше.
– Простите, Николай Иванович, я не искушен в подобных делах, это что-нибудь вроде воздушного шара Монгольфье?
– Нет, нет, ничего похожего. Воздушный шар Монгольфье наполнялся нагретым воздухом, и он был легче обычного воздуха. А мой воздухоплавательный аппарат должен быть намного тяжелее воздуха, он весь из металла.
– Скажите! – удивился Герард, – я не слыхал ничего подобного… И в каком же положении ваш проект?
– Он окончательно продуман. Я должен только его описать, сделать необходимые вычисления и чертежи, но мне не дают бумаги.
– Что за чепуха? Тюремное начальство, видимо, не знает о ваших замыслах. Я все улажу, Николай Иванович. Но мне бы хотелось поговорить с вами по делу.
– Если можно – потом. Главное дело всей моей жизни, вернее, нескольких оставшихся дней – завершить этот проект. Если можете – помогите! – и тогда я к вашим услугам.
– Непременно, непременно, Николай Иванович, я сейчас же похлопочу. Желаю вам большого успеха.
Герард поклонился и вышел. Вскоре принесли две дести бумаги, и обрадованный Кибальчич, накинув поверх халата одеяло, склонился над столом…
4
Проект вчерне был написан далеко за полночь, и Кибальчич немедленно лег спать. Ему хотелось встать пораньше, чтобы просмотреть и перебелить написанное до прихода Герарда.
Уснул он довольно быстро, продолжая думать о своем воздухоплавательном аппарате, и ему приснился странный сон. Будто бы он с Исаевым после работы в динамитной мастерской пили чай в кухмистерской. Было поздно, и они вдвоем сидели за большим столом, где стоял огромный медный самовар.
– Ну, как идет работа над летательным аппаратом? – спросил Исаев.
– Очень медленно… не хватает времени. Вот сделал запальные свечи из прессованного пороха, а цилиндра еще нет.
Исаев достал из корзинки, стоявшей рядом, черную, похожую на полено пороховую свечу и усмехнулся:
– Как же ты говоришь, Николай, что нет цилиндра, а это разве не цилиндр? – и он кивнул на самовар.
– Да, похоже, однако…
Но Исаев прыгнул на стул, сунул свечу в трубу самовара и поджег. Из трубы ударило пламя, самовар сорвался со стола и, пробив потолок, устремился в небо…
Кибальчич проснулся в холодном поту, весь дрожа:
«Проклятье! Может же такое присниться…»
Он встал, оделся и сел за бумаги.
«А между прочим, этот приснившийся мне трехведерный самовар, если б его немного переделать, вполне бы годился для опытного образца. Впрочем, нет, он бы быстро расплавился – тут нужна очень прочная сталь. А по форме – похоже, очень похоже…»
Перечитав написанное вчера, Кибальчич решил начать описание проекта с краткого вступления, которое бы относилось не только к тюремному начальству или правительству, но и ко всему народу и, может быть, к потомкам. «Идея моя верна, даже многообещающа, и перед лицом смерти я имею моральное право обратиться к тем, от кого отгорожен каменными степами и железными засовами».
Он посидел несколько минут в раздумье и мелкой вязью начал писать:
«Находясь в заключении, за несколько дней до смерти я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении.
Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью».
Написав это, он встал, прошелся несколько раз из угла в угол и опять взялся за перо.
Несколько смягчив резкую критику несостоятельных опытов доктора Арендта поднять в воздух аппарат с помощью мускульной силы, он показал невозможность взлета на крыльях тяжелой паровой машины и громоздких электродвигателей.
«Какая же сила применима к воздухоплаванью? – поставил Кибальчич вопрос и тут же ответил: – Такой силой, по-моему, являются медленно горящие взрывчатые вещества».
Далее Кибальчич описал предлагаемый им снаряд, снабдив его схематическим чертежом.
На платформе, где должны были помещаться воздухоплаватели, на прочных опорах укреплялся большой цилиндр с суженным отверстием в нижней части. В цилиндре должна устанавливаться прессованная пороховая свеча. От ее горения газы, скопившиеся в цилиндре, с силой должны вырываться в нижнее отверстие и, оказывая давление на верхнее дно цилиндра, поднимать всю установку вместе с воздухоплавателями.
Для остановки аппарата в полете и снижения его должны применяться свечи меньшего диаметра, которые заменялись бы автоматически.
Для придания прибору большей устойчивости и маневренности Кибальчич предлагал снабдить его регуляторами вроде крыльев и небольшим горизонтально установленным реактивным цилиндром.
Сделав описание, чертеж и необходимые расчеты, Кибальчич добавил:
«Не один прессованный порох может служить этой цели. Существует много медленно горящих взрывчатых веществ. Может быть, какой-нибудь из этих составов окажется удобнее прессованного пороха…
Верна или неверна моя идея, может решить окончательно лишь опыт… Первоначальные опыты с небольшими цилиндрами могут быть проведены даже в комнате. Насколько мне известно, моя идея еще не была предложена никем.
Я умоляю ученых, которые будут рассматривать мой проект, отнестись к нему как можно серьезнее и добросовестнее и дать мне на него ответ как можно скорее».
Поставив свою подпись, Кибальчич поднялся бледный, истомленный, словно только что взошел на вершину снежной горы. Но глаза его горели, в них светилась надежда. Это сразу же заметил, войдя в камеру, защитник Герард.
– Вижу, вы кончили свою работу?
– Да, вот он, мой проект!
Герард взял листы исписанной бумаги, посмотрел на чертежи и перевел взгляд на Кибальчича.
– Я восхищен вашим мужеством, Николай Иванович. Немало мне приходилось видеть разных людей перед казнью, но подобного не доводилось. Я буду бороться за вашу жизнь.
– Спасибо! Но главное – проект!
