Небо чернело облаками, но иногда на нем вырисовывались темно-розовые косые полоски. Люсия вдыхала глубже. Ей было немного обидно, что она не очень хорошо понимает, о чем говорят моряки- любители. Тони подсунул ей воздушное пирожное и, сообразив, что нужно не мешать нахлынувшей на нее мечтательности, удалился, оставив девушку стоять у борта с запрокинутой головой.
– Лиз, дорогая, где вы пропадали, вам лучше? – Голос Тома заставил Люсию забыть о небесном орнаменте.
В сопровождении Маковски появилась немолодая женщина с тяжелым узлом волос на затылке и огромными, выразительными глазами. Она едва доставала ему до плеча, а ее лицо и фигура, хоть и сохранили, что называется, остатки былой красоты, но источали какую-то хроническую усталость. Ее с радостью приветствовали. Она сухо улыбалась, держалась прямо и иногда делала пространные жесты большими красивыми руками.
– Позвольте мне познакомить вас со своей женой. – Дэвид подошел к Люсии сзади совсем неслышно и несколько испугал ее.
Она ощутила выше локтя слабое, но властное прикосновение и послушно подошла к маленькой женщине, подталкиваемая кончиками пальцев, как клавиша.
– Лиз, это наша гостья из Мадрида – Люсия. Люсия, это моя жена Лиз. Надеюсь, вы понравитесь друг другу. – Проникновенный голос Маковски прекрасно сочетался с размеренным хлюпаньем прибоя.
– А как же иначе. Мне очень приятно. Дэвид всегда заботится о том, чтобы у нас не было скучно. Ему интересны люди, а мне интересен его выбор. Он так тонко чувствует, кто может стать другом нашей семьи. По-моему, в вас он не ошибся. Хотите фисташкового мороженого? – Лиз несколько озадачила Люсию таким монологом. А Маковски исчез так же незаметно, как и появился.
– Спасибо. Я была на концерте вашего мужа в Тель-Авиве и получила такое удовольствие!
Лиз посмотрела на нее внимательнее:
– В Тель-Авиве? Вы там были?
– Да, мой друг Тони получил приглашение на медицинский симпозиум и взял с собой меня.
– Так вы не одни в Эйлате? Где же вы оставили своего ученого друга?
– Там, на носу. Он беседует с Фрэдди на испанском.
Лиз приподняла тонкие брови. Она будто источала спокойствие. Ее умиротворенный взгляд остановился на какое-то время на отливающей зеленым блеском груди Люсии, но тут же равнодушно скользнул прочь. Она искала Дэвида.
– Ты неестественно оживлен, Дэйв… Лучше легкое вино, – почти прошептала заботливая, по всей видимости, жена.
Люсия подумала, что если кто и оживлен сверх меры, так это она, Люсия. Ей было не оторвать взгляда от складок белой шелковой блузы, от длинных пальцев с ровными ободками ногтей, от по-юношески стройных ног в обтягивающих элегантных брюках. Она отвернулась к морю и попыталась нарисовать только что виденный образ, но не смогла. Лицо не складывалось. Наверное, у него очень тонкая душа, ведь каждую секунду в сплетении убегающих, неспокойных черт можно прочесть что-то новое.
– У меня сюрприз! Внимание! – Из-за рубки появился Майкл, с трудом тащивший что-то огромное, накрытое черной тканью. Сзади с ухмылкой заговорщика и сигарой во рту вышагивал Том.
Любопытство объединило гостей. Даже Тони спохватился, что оставил Люсию без внимания. На счет «раз-два-три» сдернули покрывало, и тут же послышались восторженные возгласы: огромный старинный патефон с фигурным краем позеленевшей от старости трубы был именно тем, чего не хватало в этот вечер.
– Он в отличном состоянии. Можно устроить танцы. Том, позволите мне пригласить вашу очаровательную жену?
– А крутить ручку вы предлагаете мне?
– Ну один разок!
– Только потому, Майкл, что вы лучший рулевой из всех, с кем мне доводилось плавать. – Том окружил себя кольцами дыма.
Мелодии двадцатых—тридцатых годов в сочетании с дорогим французским вином окончательно запутали Люсию во времени, пространстве и ощущениях. Тони потащил ее танцевать. Рядом элегантно, слаженно покачивались Джек и Сьюзи. Они представляли собой нечто неразделимое, это нельзя было не заметить…
– Тебе нравится здесь? – попытался обратить на себя ее внимание Тони. Партнерша уже минут пять смотрела поверх его плеча.
– Да, несомненно… Кстати, Фрэдди интересный собеседник?
– Менее интересный, чем ты, но за неимением лучшего… У него совершенно превратное представление о перспективах кардиологии, но в общем медицинские темы ему близки, как и многим людям за сорок.
– А ему за сорок? Я думала, он намного моложе.
– Ну, я не спрашивал, но думаю, что не ошибаюсь.
– Надеюсь, ты убедил его в том, что бояться за свою жизнь с каждым годом нужно все меньше.
– Он пытался убедить меня, что бояться будут, даже если мы откроем секрет бессмертия.
– Судя по докладам на твоем симпозиуме, секрету бессмертия пока не грозит быть открытым.
– Ну вот, и ты туда же. Во времена этого патефона не умели толком лечить даже воспаление легких. Патефон еще не утратил свойства крутиться и издавать свои трещащие звуки, а мы уже столько тайн постигли.
