выпорхнет. Он сегодня за червонец свой полтора требует… Где мне взять?
И вдруг, резко поднявшись, сказал, захлебнувшись горечью:
– Проститься с тобой пришел, ухожу отсюда навсегда.
– Андрейка! – Язэп крепко схватил его за руку, как бы пытаясь силой удержать друга.
– Подожди меня здесь, Андрей! – крикнул Георгий и быстро, почти бегом направился к городу.
Когда Георгий снова вернулся на пристань, берег шумел окриками покручеников, бранью, звонким стуком падающего на палубы дерева. Последний обоз с товарами прибыл, и покрученики торопили людей, готовя отправку с рассветом следующего дня. На головном струге было людно. Георгий с трудом отыскал Язэпа, принимавшего груз возле визжащего деревянного блока.
– Где Андрей? – Георгий старался перекричать визг блока и грохот катящихся пустых бочонков.
– Ушел, – едва взглянув на Георгия, ответил Язэп.
– Куда ушел? Я птушку его принес… вот она! – кричал Георгий, поднося к самому лицу Язэпа завернутую в магерку райскую птицу.
Язэп, не понимая, посмотрел на руки Георгия.
– Вот она, – повторил тот, раскрывая магерку, – та самая, что у Мосейки была…
В мягком войлочном колпаке шапки, как в гнезде, сидела красивая и спокойная райская птица Андрея. Язэп улыбнулся, трясущимися руками взялся за край магерки.
– Подымай! – закричали на Язэпа с берега.
– Ну, подымай! – заревел рядом голос покрученика.
Но Язеп бросил канат и, прижав к груди птицу, прыгнул через борт на берег.
– Стой, быдло поганое! – Приказчик схватил суковатую палку и метнулся к сходням.
Георгий преградил ему путь.
– Подожди, пане милостивый, – решительно сказал он, отнимая палку. – Я за него стану, а Язэп скоро вернется.
И, не ожидая согласия, он взялся за толстый канат.
Приказчик остолбенел от удивления.
– Давай веселей! – крикнул Георгий.
Блок заскрипел, завизжал. Над узкой полоской реки, отделявшей головной струг от берега, поплыли высоко поднятые связанные ободья. С грохотом катились бревна, мягко шлепали рогожные мешки с золой.
Мышцы Георгия напряглись, кровь быстрее побежала по жилам. Из груди сама собой вырвалась песня:
С берега ответили лесорубы:
Песня наполнялась хриплыми мужскими голосами, ритмом дружного труда, радостью теплого осеннего дня, росла и плыла над затихшей солнечной рекой.
Глава V
Головной струг легко рассекал стреж светло-зеленой осенней реки. За ним, не отставая, шли два других струга последнего в это лето торгового каравана. Мимо уплывали пестрые берега, поросшие ольхой, вербами, изредка кленом и молодыми дубами.
Деревья уже начали оголяться. Листодер – октябрь щедро сыпал на землю медяки, золотил берега. Местами сквозь поредевшие ветви виднелись желтые, опустевшие поля убогих крестьянских наделов. Звонко хлопая длинными бичами, пастухи сгоняли по отлогому берегу стада на водопой.
Изредка доносились голоса перекликавшихся в лесу женщин, вероятно собиравших грибы или бруснику.
Впереди съезжались к середине реки две черные, просмоленные душегубки. Рыбаки, стоя на коленях, одной рукой ловко орудуя веслом, другой выбирали из воды опущенную на длинных шестах сеть.
Когда головной струг поравнялся с ними, рыбаки уже съехались вместе и, оживленно переговариваясь, быстро освобождали запутавшуюся в нитяных ячейках рыбу: видно, у них была удача.
– Бог в помощь! – крикнули им с палубы струга.
– Дякуем! – одновременно отозвались оба рыбака и поклонились крикнувшему.
– Дякуем брюха не помажешь, – пошутил молодой багорщик, узнавший знакомого рыбака, – позвал бы на уху, дядька Василь!
– Милости просим! – добродушно ответил рыжий Василь и, зачерпнув деревянным черпаком со дна душегубки несколько небольших рыб, метнул их на струг.
Сверкнув на солнце, по палубе рассыпалась серебристая плотва. Багорщики только оглянулись на нее и, не став собирать, дружно закричали рыбакам:
– Помогай бог, чтоб не последняя!
– С одной породы не навариста!
– Без ерша – не хороша!
