А мы сможем за ним постоянно приглядывать.
— Ах ты… А еще говорил что-то о заботе…
— И это тоже. Пригляд — это просто побочный эффект. Будем надеяться, что Ксефон не знает об этом фокусе из высшей школы. А сейчас не отвлекай меня.
Альена, судя по всему, еще многое могла мне сказать по поводу моего обмана, но благоразумно промолчала. Не понимаю, что она вечно из себя выходит, стоит мне чуть-чуть схитрить. Это даже не обман, а всего лишь военная хитрость. Ладно, не отвлекаться. Сейчас начинается самое сложное.
Сконцентрировавшись, я заставил капли воды образовать радугу, отразив в них лучи солнца. Как хорошо, что сегодня ясная погода… Направив радугу в себя, я вспомнил котенка и вспомнил, какое слово шепнул ему на межмировом языке. Оно должно было служить ключом к разуму котенка. Мухи и пауки — это все ерунда. Подчинить их любой черт с детского сада может. Мозгов-то у насекомых нет. Все делается быстро и без всяких усилий. Правда, поддерживать связь стоит проблем. Отвлекаться нельзя. Только сейчас я сообразил, что с тем пауком, который сидел в кабинете директора, был произведен тот же обряд, что собираюсь провести я. Иначе директору школы постоянно пришлось бы контролировать его. А это очень неудобно. Хотя если ненадолго, то вариант быстрого подчинения самый верный.
Так, что-то я отвлекся. Капли тем временем образовали уже сияющий шар размером с кулак. Я заставил их опуститься себе на ладонь и вгляделся в них, налаживая связь. Ага, вот она, та метка, что я оставил. Теперь соединиться… слово… есть контакт! Уф, получилось. Я уронил водный шар и вытер вспотевший лоб.
— Готово.
Альена исподлобья смотрела на меня и довольной не выглядела.
— Ты подчинил себе разум беззащитного котенка?!
— Тпру! — Я даже попятился от ее тона. — Конечно нет! Зачем мне это надо? Да у меня бы и не получилось. Я только буду видеть и слышать то, что видит и слышит котенок. Честное слово! Свобода его воли никак не пострадала!
— Я тебе не верю!
Я пожал плечами.
— Дело твое. Ты будешь смотреть, что происходит в комнате или нет?
Альена подумала.
— Буду.
Ну вот, а то нечестно, подчинение. Блин, и откуда она свалилась на мою голову?! Хотя что я спрашиваю. От дяди, естественно.
— Только надо найти место поспокойнее, — заметил я. — Где нас точно никто не побеспокоит.
Мы с Альеной переглянулись.
— Парк! — хором вскричали мы.
— Побежали! — нетерпеливо велела Альена и первой понеслась по дороге, поднимая клубы пыли. Я ругнулся и бросился за ней, пытаясь обогнать — дышать поднятой ею пылью мне совершенно не хотелось.
Парк представлял собой небольшой лесок, который по периметру застроили домами. Лесок же по какой-то причине пока не трогали. То ли почва там была слишком рыхлая для застройки, то ли еще что, но теперь он был как бы оазисом природы среди жилых домов. Впрочем, в основном дома здесь представляли собой частный сектор, и уж чего-чего, а зелени здесь хватало.
Лесок же спускался прямо к берегу небольшой речки и в выходные он наполнялся людьми из нового города, которые выезжали, как они сами говорили, на природу. Странные у них понятия, у этих людей. Хотя мне до этого дела не было. Главным было то, что этот лесок идеально подходил для нас. Заросли скрывали от посторонних глаз. Деревья давали прохладу. Красота, в общем.
— Ну давай быстрее, — поторопила меня Альена, плюхаясь на землю под могучим дубом.
— Быстрее, — передразнил я. — Тебе легко говорить, а я, между прочим, подобный фокус проворачиваю второй раз в жизни. А уж чтобы показывать еще кому-то, так и вообще первый.
— О, Эзергиль, я уверена, что у тебя получится! Ты у нас такой талантливый…
— Эй, лесть — это по моей части. А у тебя все равно не получается. Хочешь, научу?
— Эзергиль!!! Хватит болтать! Делом займись!
— А вот это да, ты умеешь. Ругаешься классно.
— Эзергиль!!!!
— Молчу-молчу.
Я действительно замолчал. Но вовсе не потому, что меня попросили. Просто мне сейчас нельзя было отвлекаться. А так бы можно было еще поспорить.
Усевшись на корточки, я сложил ладони лодочкой и стал внимательно в них смотреть, отыскивая настроенный мной канал. Если бы не необходимость показывать события Альене, можно было бы все сделать гораздо проще. И главное, вовсе не обязательно было бы прекращать заниматься текущими делами. А так сиди теперь.
— Смотри внимательно. Сейчас я постараюсь настроить на тебя канал.
На моих ладонях появился и начал расти шарик, словно сотканный из света. Вот он вырос до размера футбольного мяча. Вот стал чуть побольше… Я развел руки и хлопнул в ладони. Шар на миг стал зеркальным, а потом в нем появилось изображение того, что видел котенок.
— Уф! — Я вытер вспотевший лоб. — Думал, уже не получится.
— Какой же ты молодец, Эзергиль!
— Я знаю.
— Но очень нескромный, — тут же отозвалась Альена.
— Скромность? А с чем ее едят?
— Эзергиль! Дай послушать!
Я пожал плечами. Девчонки. Что с них возьмешь? Ведь сама начала. Однако она права. Я прислушался к тому, что говорили в комнате. А говорил, оказывается, Ксефон. Тоже мне, Цицерон.
— И вы ему поверите? — патетично вопрошал он, стоя посередине комнаты с поднятой над головой рукой. Священник слушал его внимательно, а вот Ненашев Виктор Николаевич откровенно скучал и больше был занят тем, чтобы наладить диалог с сыном. Художник же, похоже, уже очнулся от потрясения и посматривал на Ксефона с откровенным интересом. Правда, не из-за его речей, как я понял, а из-за самого факта, что Ксефон — черт. — Он еще ни разу в жизни не сказал никому правды! Он обманывал всегда и всех.
О ком это он? Уж не обо мне ли?
— Так уж и всех? — вежливо поинтересовался отец Федор.
— Всех! Поэтому я и говорю, что я ваша единственная надежда в борьбе с ним. Только с моей помощью вы сможете одолеть его.
— Ты уже помог мне, — буркнул Алеша. — До сих пор не могу избавиться от твоих денег. — Он кивнул на чемодан с долларами, который принес его отец.
Ксефон развернулся к нему.
— Разве я велел тебе их тратить?! Тратил бы понемногу и никто ничего не узнал бы!
— Я их вообще не тратил!
— Тогда как все в округе узнали, что у тебя полный чемодан денег?!
Ксефон и Алеша гневно уставились друг на друга.
— Это моя вина, — вдруг выступил отец Алеши. Он тяжело поднялся и подошел к сыну. Алеша сжался. Виктор Николаевич вздрогнул и остановился. Протяжно вздохнул и сел перед сыном на пол. Посмотрел на него. — Лешка… сынок… выслушай меня, прошу. Я не прошу прощения… знаю, что не простишь… Да и не заслужил я его. Просто выслушай. Боже мой, надо было вляпаться во все это, чтобы понять, каким дерьмом я был!
Я мельком взглянул на священника. Тот хмурил брови и кусал губы, внимательно наблюдая за Виктором Николаевичем. Что-то явно привлекло его в этой исповеди, но вмешиваться он не спешил. А когда попытался вмешаться Ксефон, то взглядом заставил его замолчать. Точнее, не взглядом. Он поднял руку, чтобы перекрестить Ксефона, и тот тут же проглотил все слова и поспешно отступил назад, испуганно
