Песня не очень подходила под гитару, но Володя постарался все же максимально приблизить аранжировку к оригиналу. Все равно не совсем верное звучание, все-таки ударных не хватает. Нет, это песня определенно не для гитары. Что бы такое более удачное… и под настроение… рыцарское…
Володя хмыкнул… Рыцарь с ржавыми шпорами.
Да уж, герой… Хотя, может, и станет, если Тортон все- таки удастся отстоять. Сложат легенды о чужеземном князе…
Позади раздалось хлопанье. Володя резко обернулся. Там, удобно расположившись на травке, сидели Аливия с братом.
— И давно вы тут?
— С момента, как вы заиграли какую-то странную мелодию, милорд.
— Володь, а ты мне раньше эти песни не пел. И знаешь, я почти все-все поняла. Давай продолжим учить твой язык! Мне он нравится. И кто такая Дульсинея, которую ты восславлял? — В голосе девочки послышались ревнивые нотки. — Она была твоя невеста на родине, да?
Мальчик расхохотался.
— Потише, стрекоза, я не могу на все сразу ответи А насчет Дульсинеи можешь не переживать, эта почтенная дама — невеста одного благородного рыцаря, который отправился в путь, чтобы восславить ее имя, побеждая врагов.
— Ух ты! — Глазенки Аливии радостно засверкали. Тут она покосилась на брата: — А ты бы вот так смог отправиться в путь, чтобы прославить свою невесту?
Руперт отчаянно покраснел, потом пробормотал, что типа все это ерунда и что он не благородный, чтобы заниматься разной дурью. Тут он глянул на Володю и совсем смутился.
— Простите, ваше сиятельство, я совсем не имел в виду вас…
Володя перескочил через перила беседки, оставив гитару там, сорвал несколько невзрачных цветков, подошел к Аливии и опустился перед ней на колени, протянув букетик.
— Все ради вас, прекрасная леди.
Аливия вдруг смутилась, покраснела и замерла, не зная, что сказать. Володя улыбнулся, связал стебельки и приладил букетик девочке в волосы. Потом протянул руку и слегка ущипнул ее за нос.
— Ай! — Аливия обиженно пискнула и уставилась на Володю.
— Рот закрой, а то птичка залетит, — серьезно посоветовал мальчик.
Рядом невоспитанно хрюкнул Руперт и отчаянно попытался не расхохотаться.
Володя сыграл еще несколько мелодий, а Аливия попросила записать слова про «нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы» — решила попробовать перевести. Мальчик поднялся.
— Вот что, Кнопка, пошли-ка в дом, там и займемся. Я тебе помогу. Заодно продолжим язык изучать.
— А тебе не надо по делам? — тревожно и с отчаянной надеждой спросила девочка.
— Нет — усмехнулся мальчик. — Сегодня я до вечера совершенно свободен.
— Ура-а-а-а!!! — Аливия вскочила и заскакала вокруг Володи, но тут же скривилась от боли.
— Говорил же, не скачи пока! Еще недельку спокойно посиди, а потом хоть на голове стой.
— Я попробую, — серьезно пообещала Аливия и тут же схлопотала подзатыльник, отбежала и с безопасного расстояния показала язык.
Руперт что-то сердито крикнул ей, а Володя рассмеялся. Грусть исчезла. Умеет же эта пигалица поднять настроение. Но чему удивляться? Каким-то образом она сумела вытащить его из бездны отчаяния, сумела растопить его холодность. Сейчас Володя еще не мог понять, радоваться ли тому, что он снова умеет искренне смеяться, грустить, сердиться. Что его чувства больше не имитация, а от души. Единственно только плакать так и не научился… Однажды ночью он проснулся с криком — снова приснилось крыльцо дома… вот мама спускается по лестнице, держа за руку Ленку. Рядом идет отец, а впереди скачет он… Вот отец толкает его в сторону, выстрелы… И тут Володя проснулся… В душе горечь и боль, но глаза сухи… Как ему в этот момент хотелось разреветься, сбросить этот груз с души, отпустить прошлое, чтобы оно отпустило его. Но цепь еще прочна…
Вопреки опасениям Володи, следующий день оказался для него самым свободным за все время осады. Это первоначально сильно удивило его. Не было необходимости куда-то мчаться, что-то решать, спорить с купцами или магистратом. Не сразу он сообразил, что просто запущенный механизм подготовки к сражению набрал полные обороты и больше не нуждался в подталкивании или контроле. Даже захоти он сейчас что- либо изменить — сделать это было уже практически невозможно. Филипп командовал в форте, размещал запасы воды и продовольствия, рабочие насыпали и трамбовали площадку под метательные машины, собирали требуше устанавливали на стенах «скорпионы». На холме наблюдатели следили за родезцами и регулярно посылали гонца с известиями. Враг несколько раз пытался провести разведку с этой стороны бухты, но его встречали засады арбалетчиков, и родезцы, потеряв несколько человек, прекратили попытки проникнуть на заросшие склоны, только усилили наблюдение. Еще произошло нескольк стычек с патрулями на дороге, когда родезцы попытались приблизиться к городу, но и здесь они скорее демонстрировали намерение, чем реально пытались прорваться. Судя по всему, командир этого отряда решил не рисковать и дождаться основных сил, а пока возводил укрепленный лагерь, свозил с кораблей продовольствие и машины, которые старательно укрывали в дальней части лагеря.
Заметив это, Володя досадливо поморщился — туда не доставали даже требуше. Точнее, доставали на максимальной дальности, но стрелять, не видя цели и не имея возможности корректировать стрельбу, бесполезное занятие. Шанс во что-то попасть, конечно, есть, но не настолько большой, чтобы пытаться. Впрочем, глупо огорчаться, нельзя же всерьез полагать, что противник подставится во всем.
Потом Володя навестил порт, но и здесь Джером вполне справлялся без него. Конрон руководил тренировками кавалерии, Лигур занимался с пехотой и лучниками, Роухен проверял городские укрепления и
